Рожденная в семье нацистов: как жила Одри Хепбёрн во время войны
Во время войны Одри, тогда еще 15-летняя девочка, пообещала себе: когда всё это закончится, она никогда-никогда в жизни ни на что не будет жаловаться. И актриса сдержала свое слово.
Мало кто знает, но Одри Хепбёрн родилась в семье… нацистов. Да-да, именно так! И отец девочки, британец Джозеф Виктор Энтони Хепбёрн-Растон, и ее мать, голландская баронесса Элла ван Хеемстра, активно посещали собрания фашистов. Элла усердствовала даже больше мужа: писала, например, статьи в издание «Чёрная рубаха». Знала бы она, что скоро будет бороться с теми, кем раньше восхищалась!
«О любви не просят»
Джозеф ушел из семьи, когда Одри было шесть лет: баронесса застала его в постели с няней детей и, конечно же, не стала сдерживаться в выражениях. Девочка попыталась остановить отца — повисла на нем с криком: «Папа, не уходи, я тебя люблю!» Тот стряхнул руки дочери с запястья и молча вышел из дома. Мать поймала Одри, пытавшуюся выскочить за ним, за шиворот: «Не унижайся! О любви не просят. Она либо есть, либо нет».
Вместе с тремя детьми баронесса перебралась в Голландию. Увлечение нацизмом было забыто навсегда: то ли идеология Третьего Рейха напоминала о ненавистном изменщике, то ли Элла никогда не была увлечена ею по-настоящему и разделяла интересы мужа, лишь чтобы ему нравиться. А вот Джозеф следовал за фюрером искренне: перебравшись в Лондон после развода, он стал директором пресс-агентства, занимавшегося нацистской пропагандой. Поговаривали, еще и шпионил, вот только точно об этом никто не знал.
В Голландии Элла поселилась в тихом городке Арнеме, где у нее был небольшой домик. Работала на износ — не так-то просто одной прокормить двух сыновей и дочь! С детьми баронесса была строга, почти жестока. Но те всё равно любили мать, понимая: она не злая, просто хочет научить их жить в суровом мире и справляться с любыми жизненными невзгодами.
Ни Элла, ни Одри не знали, с чем им предстоит столкнуться. Никто не ждал, что Голландия, которая никогда не ссорилась с Германией, будет оккупирована в течение всего пяти дней. Девочка поначалу даже не понимала, что происходит: ей было любопытно, но совсем не страшно. На улицах жгли книги, знакомые зачем-то прятались, Одри строго-настрого запретили представляться своим именем. Всё это на первых порах напоминало странную игру.
Но скоро стало понятно: происходящее — не забава, а жуткая сказка. Семью Одри выселили из дома. Правда, нацисты «щедро» позволили баронессе и детям жить в пристройке для прислуги. «Как нам повезло! — с наигранной жизнерадостностью говорила Элла. — А ведь могли бы оказаться на улице!»
В стране начался голод. Пухленькая девочка, которую мать всегда корила за любовь к шоколаду, на глазах превращалась в тощего кузнечика. Чтобы не думать о еде, Одри уговаривала себя: она терпеть не может хлеб и сладости. И вообще ненавидит завтракать, обедать и ужинать, а если и кладет себе что-то в рот, то только потому, что надо что-то есть, чтобы не умереть. Чтобы отвлечься, Одри постоянно чем-то занималась: читала, рисовала, танцевала. Занялась балетом — тогда еще никто не знал, для чего ей понадобятся пуанты.