Александр Пиперски: «Нейросети взломали систему человеческой коммуникации»
Пока телепатия нам недоступна, мы вынуждены общаться с помощью более привычного инструмента — языка. «РБК Тренды» поговорили с известным лингвистом и выяснили, почему перестали возникать новые диалекты, как мы будем обмениваться информацией в век новых технологий и когда найдем общий язык с нейросетями
От единого языка к родным и обратно
РБК: Александр, какими были языки науки в разные годы и эпохи? Например, сейчас языком науки считается английский, а в начале прошлого века им был, скорее, немецкий. Каким может быть язык науки в будущем?
А. П.: Это всегда такое маятниковое движение: от стремления ученых иметь один язык для всех к желанию дать людям возможность писать на их родном языке. Оба эти стремления постоянно сменяют друг друга, потому что и в той и в другой ситуации есть свои плюсы и минусы. В Средние века языком науки была латынь, и это вызывало противодействие — учить латынь сложно и долго, язык был большим порогом вхождения в науку, и многих он отсекал. Возможно, из-за того, что ученые могли рассказывать о своих открытиях только на латыни, а ее никто толком не знал, люди стали тянуться к народным языкам.
В начале XX века немецкий не был универсальным языком науки. Это был как раз тот период, когда наука активно развивалась на национальных языках. Да, немецкий был одним из самых больших, но, повторюсь, он не был универсален. Сложно себе представить ситуацию, когда бы ученые из Англии, России и Италии приехали во Францию и там говорили бы по-немецки. Люди из разных стран не свободно владели немецким, скорее только читали. А потом постепенно снова победила тенденция к единому научному языку, и им стал английский. Те же самые француз, итальянец и россиянин, оказавшись где угодно, будут говорить между собой по-английски. Тенденции сменяют друг друга. Они ведут либо к тому, чтобы всем было проще выражаться, и тогда становятся важны родные языки. Либо тенденция к тому, чтобы всем было проще друг друга понимать, и тогда нужен единый язык, и сейчас мы именно на этом этапе развития.
РБК: Понятно: английский надо учить. А что нас ждет в дальнейшем?
А. П.: Как я говорил, мир все время флуктуирует между двумя полюсами. В ХХ веке, особенно в первой его половине, в Западной Европе и Америке ценность малых языков была небольшой. Во французских школах, например, запрещали говорить на бретонском языке. Сейчас эта тенденция меняется, а ценность малых языков снова увеличивается, как и растет стремление давать на них образование. Соответственно, будет нарастать противодействие тому, что вся наука развивается только на английском. Например, недавно мне доводилось читать статью колумбийской исследовательницы о том, что ученым из ее страны сложно работать, так как они подвергаются дискриминации по языку. Однако сама эта статья была написана, как ни смешно, по-английски.
Что ж, посмотрим, что будет дальше. Может быть, нам помогут технологии, и с автоматическими переводчиками эти проблемы вообще исчезнут. С научными текстами они уже неплохо справляются, и я сам этим пользуюсь. Недавно мне нужно было получить некоторые данные из диссертации, написанной по-японски, про киргизский язык. Я использовал Google-переводчик. Да, он может ошибаться с переводом каких-нибудь стилистических моментов. Но в целом машинному переводу сегодня можно довериться. Такой переводчик открывает для меня гораздо больше возможностей, чем если бы мне пришлось искать какого-нибудь японца-лингвиста, чтобы понять материал. И в этом смысле все-таки единый научный язык выглядит более логичным вариантом, чем желание сохранять множество небольших языков.
Двуалфавитные россияне и китайская грамота
РБК: С какими языками сталкивается в повседневной жизни обычный россиянин, не связанный с наукой?
А. П.: Обычный россиянин, не замечая этого, сталкивается с латинским алфавитом, но это не язык. Абсолютное большинство взрослых россиян, умеющих писать, двуалфавитны. Помню, когда-то депутаты обсуждали, что названия терминалов аэропорта Шереметьево — латинские буквы B, C, D, E, F — надо запретить и заменить на «Шереметьево-1», «Шереметьево-2». Но потом эта инициатива заглохла, так как ее абсурдность совершенно понятна. Даже те, кто не знает английского языка, понимают, как читаются эти буквы.