Патти Смит: «Писательство для меня — форма молитвы»
В издательстве Corpus под одной обложкой вышли две новые книги Патти Смит – новелла «Преданность» и автобиографическая повесть «Год обезьяны». Писатель и переводчик Сергей Кумыш поговорил с ней о пропавших вещах-символах, Жане Жене, прозе и букве «м».
Первым, что сказала мне Патти Смит, было «Ой». Почти никогда и ни с кем она не общается по видеосвязи, предпочитая телефонные разговоры. «Изображение можно отключить, — ответил я. — И тогда будет как по телефону». — «Да, давайте так и поступим. Впрочем, нет, стойте. Я вроде и правда так раньше не делала, но это может быть по-своему интересно. Никто ведь, кроме нас с вами, этого не увидит?» — «Нет». — «Тогда подождите, я поднимусь на второй этаж и можем начинать».
— Прежде всего мне бы хотелось поговорить о тропинках, ведущих от ваших ранних работ к новым или — возьмем шире — сравнительно недавним. В книге «Я пасу облака», впервые опубликованной в 1992 году, есть глава о некогда принадлежавшем вам индийском рубине, который вы впоследствии потеряли. Глава совсем коротенькая, но она врезается в память. Больше двадцати лет спустя в «Поезде М» вы написали: «Вещи, которые мы теряем, возвращаются туда, откуда пришли, к своим первоистокам: распятие — на свое живое дерево, рубины — на свою родину в Индийском океане». Это ведь отголосок той самой давней истории, верно?
— Так и есть. Правда, для меня здесь важен не столько рубин — он был небольшой, несовершенный и особой ценности не представлял, — сколько тот, от кого он мне достался. В свое время мне подарил его мой близкий друг, молодой поэт Пол Гетти — к слову, один из наследников династии Гетти, тот самый, которому ухо отрезали. Знаете эту историю?
— Нет.
— Пол был внуком самого богатого на тот момент человека в мире. И, по-моему, в начале семидесятых его, тогда еще совсем мальчика, похитили, потребовав огромный выкуп. Дед Пола, владелец компании Getty Oil, не поверил угрозам и отказался платить. Тогда они отрезали Полу ухо и отправили деду по почте. Вскоре после той истории с похищением мы познакомились с Полом и очень сблизились. Он был взбалмошным, чокнутым на всю голову — и неповторимым, неподражаемым. Когда у меня вышел альбом Horses, Пол сопровождал меня в гастрольном туре по Америке. Мы оба были молоды, жадны до впечатлений, оба увлекались поэзией; путешествовали вместе — были в Неаполе, однажды посетили могилу Ван Гога. И тот рубин, единственный подарок от Пола, я, конечно же, особо берегла. Чего я только в жизни ни теряла — деньги, произведения искусства, свои блокноты. И тем не менее, есть несколько пропавших вещей, которые не выходят у меня из головы. Гребень, самый первый подарок от мужа. Я всегда клала его на ночь под подушку — так и потеряла: забыла вытащить из-под подушки гостиничной кровати во время какого-то путешествия. Тот гребень, тот рубин, мое черное пальто –– меня преследуют их призраки, хотя речь вроде бы всего лишь о вещах.
— Я как раз собирался спросить о пальто, которое вы только что упомянули. Его история — еще одна тропинка, ведущая теперь уже от «Поезда М», где вы рассказываете о том, что это тоже был подарок поэта, который вы потеряли, к «Году обезьяны», на страницах которого в определенный момент появляется тот самый поэт, Рэй, и говорит, что пальто к вам вернется.
— Знаете, что забавно? Некоторое время назад я нашла фотографию, на которой я как раз в этом пальто. А снимок сделал Рэй — то есть при том, что пальто так и не нашлось, история в каком-то смысле закольцевалась.
— Примерно год назад, когда «Год обезьяны» вышел в США, вы сказали в одном интервью, что эта книга — вторая часть трилогии.
— Да, «М-трилогии», как я сама ее называю. М — заглавная буква для многих важных слов: мышление, мистицизм, мама. [Улыбается]. Сперва был «Поезд М», затем появился «Год обезьяны» [ориг.: Year of the Monkey]. Теперь я работаю над третьей частью. Она будет во многом посвящена пандемии — охватившей мир пандемии климатических изменений.
— А слово на букву «м» для заглавия третьей книги можете назвать?
— Пока это секрет. Вы вообще первый, кому я сказала, что уже пишу ее.
— В «Поезде М» есть своего рода сквозная линия — ваши периодические диалоги с воображаемым ковбоем. Кстати, я правильно понимаю, что этот ковбой списан с Сэма Шепарда?
— Совершенно верно. Сэм так или иначе фигурирует во многих моих книгах. Я достаточно подробно описала наши юношеские отношения в «Просто дети». В «Поезде М», как вы точно подметили, с него списан ковбой. И он снова предстает в своем реальном обличии в «Годе обезьяны» — сперва живой, потом как сновидение. Я очень по нему скучаю. И продолжу писать о нем.