Опера — это весело? Какие постановки заставляли публику смеяться
Каждый из нас хотя бы раз слышал от кого-нибудь из знакомых утверждение о том, что опера — это скучно. Вместе с Константином Черкасовым, помощником генерального директора Большого театра по творческим вопросам, разбираемся, почему опера — это весело
Среднестатистическая картина, до сих пор всплывающая в голове у среднестатистического образованного человека при слове «опера», — статная дама, истошно вопящая высокую ноту на непонятном ни одному человеческому уху языке. Такое, надо сказать, тоже бывает, особенно в операх XX века. Выдающаяся русская певица Елена Образцова, например, вспоминала о совместной работе с другой большой русской певицей Тамарой Милашкиной над оперой Прокофьева «Семен Котко». По вокальным канонам спеть фразу «Висит как кукла на суку, резиновая кукла, страшная кукла» с правильным произношением в высокой тесситуре невозможно, так что вместо «резиновой куклы» зритель слышал «резиновую каклу» в максимально неподходящий этому плохому каламбуру трагический момент. Ведь Любка, героиня Милашкиной, видит своего жениха на виселице и сходит с ума. Смешно? Безумно.
Работать в оперном театре без чувства юмора очень трудно. Тяготы репетиционного процесса порой можно выдержать, только прибегая к острому словцу. Биргит Нильссон — лучшая Турандот второй половины XX века — в своей книге воспоминаний оставила нам множество очаровательных колкостей. Во время репетиции «Кольца нибелунга» с великим и ужасным Гербертом фон Караяном у певицы порвалось жемчужное ожерелье. Маэстро, руководивший на тот момент Венской оперой и не без основания считавший лучшим оперным театром в мире тот, которым верховодит сам, скривился в усмешке: «Не куплено ли это "великолепное" ожерелье на гонорары из Ла Скала?» На что Нильссон в свойственной ей манере ответила: «Нет, эта подделка куплена на ваши жалкие венские гонорары». Толк в них Нильссон знала — главным пунктом в контрактах величаво-спокойной шведки была простая фраза: «Максимально возможный гонорар». Позднее певица вспоминала: «Изольда сделала меня известной. Турандот — богатой». Больше 15 лет она владела монополией на кровавую китайскую принцессу, убивающую не только желающих добиться ее мужчин, но также голосовые связки исполняющих ее певиц и находящихся рядом с ней теноров.