Страна, которая гуляет сама по себе
Историческая соперница Крыма по части санаторно-курортного оздоровления одной шестой части суши, вечное «яблоко раздора» между соседями, маленькая, но независимая Абхазия в последние месяцы вновь окунулась в политический водоворот, из которого, казалось, может не вынырнуть. На этот раз «выдохнули»: в октябре окончился турсезон, слава богу без срывов, прошла инаугурация избранного на второй срок президента Рауля Хаджимбы. Чтобы разглядеть истоки и вектор той турбулентности, которая все баламутит и ничего не меняет на этой земле, «Огонек» вгляделся в нее глазами москвички, семья которой родом из советской Абхазии.
Мы садимся в небольшом деревянном строении у моря и заказываем кофе. Произносить лучше через оборотное «э» — так сварят вкуснее. А вот какого рода слово «кофе» — для Сухума не важно. Неважно и то, что, по московским меркам, все подозрительно дешево (чашка чая — 20 рублей, чайник — 80, кофе — 25), а пирожных уже нет. Тут важно искать компромисс. Берем чайник, приносят большую чашку. Похоже, нашли. А кофе — отличный.
Похудели хачапур и чайки
Закатное солнце разливается розовыми пятнами по воде, птицы галдят над морем, но если бы Олег Газманов сидел тут рядом, про то, что «чайки жирные летают, просто жуть», он петь бы не стал. Даже хачапур (который, как и сам город, потерял последнюю букву «и» в названии) в Сухуме сегодня не жирный — знаменитая менгрельская лодочка с яйцом залезла на шампур и прикидывается шашлыком из сыра и хлеба.
С соседних столиков доносится турецкая речь: многие турки держат магазины и рестораны в Абхазии, и сухумчане понемногу начали говорить на их языке. По секрету вам могут шепнуть и то, что раньше никогда не признали бы: лучшее мясо и пахлава — тоже у турок. Абхазы вообще с благодарностью вспоминают, что Турция не прекратила торговые отношения в сложнейшие для них 1990-е. Вот уж где они были лихие! После войны с Грузией не признанная даже Россией республика жила впроголодь. Совершеннолетним мужчинам нельзя было выезжать на заработки в Россию, а больше нигде заработать они не могли. Спасали женщины — тащили на себе тюки с вещами из Турции, пересекали границу и продавали товар в южных регионах России. За взятки меняли сыновьям год рождения в паспорте, и мальчики помогали загрузиться «тряпками» основательнее. Некоторые товары и сегодня (бытовая химия, например) здесь дешевле, чем в РФ, потому что идут напрямую из Турции.
— А вот там мы сидели с академиком Сахаровым и его женой Еленой,— отпивая из маленькой чашки, прерывает мои наблюдения дедушка — коренной сухумчанин, но не абхаз. Это до сих пор не редкость для региона, где в советское время жили армяне, грузины, греки, евреи, украинцы, русские, казаки (бежавшие от российских бед по старинке к югу, как говорила моя прабабушка). Абхазов было процентов 17. Сегодня в республике эту цифру называют как что-то, что не должно повториться, не задумываясь, что XXI век твердо взял курс на совместное существование людей разных национальностей, и диктует это как раз экономика. Другое дело, что в СССР, конечно, диктовала не только она.
Дедушка, как истинный сухумчанин, считает себя потомком греков. И в который раз объясняет: город был основан на развалинах древнего полиса Диоскурия, чьи руины аутентично раскиданы на центральной набережной и уходят в море (вот где можно было бы понырять за амфорами!). А не восстанавливают их потому, что здесь не восстанавливают ничего. Недостроенный морпорт, сгоревшее кафе, заброшенный дом, съеденные жуками несколько лет назад стволы пальм — они похожи на догоревшие свечи, но, по последним сведениям, их все-таки планируют заменить.
Все это мирно пылится, как в музейном хранилище, контрастируя со строящимся рядом зданием с прозрачными лифтами, стеклянным рестораном-клубом и припаркованным дорогим BMW: шутка «Абхазия — бедная, а абхазы — богатые» в ходу так давно, что уже перестала быть, по-моему, шуткой. Понятно, что, скажем, англосаксы давно бы оцепили эти развалины и продавали билетики желающим полазать по ним, а китайцы, быстренько достроив до «в точности как и было», водили бы «персональные» экскурсии по 70 человек. А вот абхазы по инерции не обращают на доставшуюся им древность внимания, увлеченно играя у памятников в нарды или прогуливаясь меж ними на каблуках с детскими колясками (очень трудно, надо сказать). Так тут устроено: у каждого память о лучших временах — а вместе с ней и представления о том, как и что надо исправить,— здесь гуляет сама по себе.
От Троцкого до Сахарова
— Вот на этой улице, где стояли стройные «слоновые» пальмы (они же юбеи.— «О»), напротив гостиницы Абхазия, была лучшая кофейня в городе,— продолжает мой дедушка Эдуард, чуть отодвигая от себя чашку и, не удерживавшись, мимоходом заглядывая в нее. Привычка «смотреть чашку» здесь врожденная: с детских каникул помню, что без гадания на кофе дома бы не купили и курицу в обеденный суп. Но дедушка продолжает.
— Когда мы с супругой, твоей бабушкой Женей, познакомились с академиком Сахаровым и его женой Еленой Боннэр, то сразу сдружились. Елена была настоящим менеджером — деловым, жестким: назначала встречи, составляла график. В кофейне тоже все знали, кто общается с Сахаровым, а кто из конторы за ним следит. Как-то за кофе меня такому «смотрителю» и представили. Мобильных не было, созвониться с Сахаровым мы не могли, поэтому, когда хотели нанести визит в гостиницу, я знал у кого спросить в кафе: академик на месте? Не спит? Удобно сейчас зайти? Ответ получал стопроцентно точный.
Дедушка был адвокатом и правозащитником, поэтому про него и Сахарова понятно. Сложнее с бабушкой — она была прокурором. Даже представить не могу, какие она испытывала чувства, когда стояла на взлетной полосе, провожая Сахарова с супругой, а на следующий день сама вылетала в Москву на службу после отпуска. Впрочем, в том советском раю было возможно и не такое.
Еще раньше в безмятежной с виду Абхазии в советское время шли разработки ядерной бомбы. Для проекта специально привезли немецких физиков, среди которых был даже нобелевский лауреат («за открытие законов соударения электрона с атомом».— «О») Густав Герц. Под институты отдали два санатория, назвав их объектами «А» и «Г». Немцы сделали несколько побочных открытий, в частности, говорят, разработали центрифугу для отделения изотопов урана, что помогло СССР стать экспортером обогащенного урана. После чего их куда-то увезли.