«Спорт на грани инсульта»
В прокат выходит спортивная драма «На острие» — история двух фехтовальщиц в сборной России. «Огонек» поговорил с Сергеем Пускепалисом, сыгравшим тренера
-В фильме «На острие» вы играете тренера Гаврилова, это персонаж исключительный. В том числе потому, что он очень выгодно смотрится среди эмоциональных героинь за счет невозмутимости, расчетливости и жесткости. Как вы создавали рисунок этой роли?
— Для меня главным и единственно возможным решением было то, что Гаврилов — охотник по своему внутреннему устройству. Он идет за своей жертвой, ему нужен результат, о чем он говорит и девчонкам. Это укладывается и в характер данного вида спорта, все-таки это поединок с оружием в руках. Естественно, в такой среде формируются специфические привычки и убеждения.
— Этим объясняется и его спокойствие?
— Якобы спокойствие. Потому что на самом деле это умение снайпера — долго-долго выцеливать, а потом четко, с одного раза поражать.
— Вы как-то сказали, что среди референсов к Гаврилову видите профессора Хиггинса из «Пигмалиона». Но там персонаж опутан многочисленными социальными связями, создающими контраст. А Гаврилов лишен всего, в его жизни есть только спорт. Больше мы о нем ничего не знаем. У него был бэкграунд?
— Мы с Эдуардом Бордуковым, режиссером картины, конечно, говорили об этом. Сошлись на том, что раз в сценарии нет личной биографии, значит, надо исходить из того, что ее действительно нет. Он общается с девчонками, если рассматривать это в сексуальном, гендерном ключе, и тренировки — это своего рода сублимация, пусть это и звучит банально. Героини ему не слишком интересны вне тренировки, вся его личная жизнь — служение делу, причем настолько, что даже возникает не слишком приятное впечатление о таком человеке.
— Обычно в российских спортивных драмах тренер — это образ Родины или отца, а тут…
— Да нет, мне кажется, мой персонаж — и Родина, и отец, и любовник, и сын, и все на свете. Если бы была тренерша — это одна история, а тренер и девчонки — совсем другая. Здесь нет места пошлости и вульгарности, невозможен извращенный тайный умысел — это ему просто неинтересно. Его цель другая — чтобы его подопечные добились результата. Когда он видит, что одна талантливая, но безбашенная, а другая — талантливая, безбашенная, но еще и с добрым, мягким сердцем, которое ей может помешать в спорте, тогда он начинает их обеих «крутить». Так мы задумывали. Фильма я пока не видел и не знаю, получилось ли все, что мы задумали в сценарии.
— Это ваша первая спортивная драма в карьере, прежде вы как-то уклонялись от этого жанра. Почему в этот раз согласились играть?
— Были переговоры и до этого, я просто не стану называть эти проекты. Но вот здесь дошло до дела. Мы давно знакомы с продюсером Еленой Гликман. С режиссером Эдуардом Бордуковым работали первый раз. Он при знакомстве сразу на меня произвел очень приятное впечатление. Проницательный человек. Очень сложно показывать фехтование, где все на миллиметрах, а со стороны ничего не понятно. Это совсем не зрелищный вид спорта, если не знать его изнутри. Зато, если разобраться, понимаешь, что ничего более интересного и интригующего просто нет, на грани инсульта — такие драмы иногда на подиуме закручиваются.
— Вы-то вряд ли до фильма были знатоком фехтования?
— Почему? Я довольно много занимался фехтованием, когда учился в Саратовском театральном училище. Нашим тренером был Семен Моисеевич Сазонов, он тренировал первую советскую сборную, победившую в Риме. Усвоив театральную специфику фехтования, мы оставались после занятий и бились просто так, довольно серьезно, в масках и мундирах. Мне всегда больше нравились сабли. В соревнованиях мы не участвовали, но дрались неплохо, так что рука у меня поставлена.
— По фильму кажется, что фехтование — это очень больно, кровь, открытые раны. Это допущение? Спортсмены, наверное, друг друга берегут?
— Когда берегут, а когда и нет. Зависит от отношений. А то, что вы видите в фильме, это не допущение, а нормальное, скажем так, дисциплинарное взыскание, в рамках закона. У нас в фильме снимались, кстати, и профессиональные спортсменки, в том числе дублерши героинь, и рубились они иногда так серьезно, что режиссеру приходилось вмешиваться и останавливать их.