ОгонёкИстория

Секретное лето 41‑го года

Одной из самых очевидных лакун в археографических источниках до сих пор остается внезапное начало Отечественной войны. И каждый новый документ, попадающий в открытый доступ, ценен

Многие архивные материалы о предвоенной ситуации в стране и первых неделях внезапно начавшейся войны известны и доступны, однако далеко не все. Что именно и сегодня «загрифовано», можно назвать с доказуемой точностью вплоть до адреса архива, номера фонда, описи, дела и его краткого содержания. Например, журналы регистрации отправленных документов с резолюциями Сталина за искомый период с 17 июня 1940 года по 16 июня 1945 года (РГАСПИ. Фонд 558, опись 11, единицы хранения 422 и 423, 248 листов) — к главному кладезю военной мудрости Верховного главнокомандующего доступа как не было, так и нет. Также нас упорно не пускают ко всем шифротелеграммам Генштаба, ВВС РККА, ВМФ, штаба войск ПВО НКВД СССР, наркоматов авиационной промышленности, вооружения, хранящихся в то же личном архиве Сталина (там же, единицы хранения с 450 по 452). До сих пор ищут черновики позорного шедевра — «Сообщения ТАСС» от 13 июня 1941 года, где армии, обществу и государству было предписано сильнодействующее снотворное: «По данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз». Документ в опубликованном виде известен, его архивный исходник со следами редакторских правок работы над тестом — вне доступа (как и много чего другого).

В условиях такой «архивной недоговоренности» особую ценность приобретают подлинники документов первых месяцев войны, которые «выныривают» из засекреченного небытия: донесения, шифровки, телеграммы, агентурные сообщения, официальные письма.

Отчет пани Зоси

Документов, о которых известно, что они все-таки дошли до сталинского узкого круга, не слишком много. Среди них (с недавних пор) — малоизвестное широкой публике письмоотчет польской коммунистки Регины Львовны Каплан, направленное ею Соломону Лозовскому и переправленное им кандидату в члены политбюро и секретарю ЦК, члену Государственного комитета обороны Георгию Маленкову (Лозовский был опытнейшим большевиком-аппаратчиком, заместитель наркома иностранных дел, в первые дни войны назначен заместителем председателя мегаведомства советской пропаганды — Совинформбюро).

Автор письма — Регина (она же Зося) Каплан (партийная кличка Цитрин). Родилась в 1908 году, затем девочкой оказалась в России. В 20-е годы была инструктором Сокольнического и Краснопресненского райкомов комсомола в Москве. Студентка Коммунистического университета им. Свердлова, депутат Моссовета. В 1932-м по путевке Коминтерна с помощью ОГПУ переправлена в Польшу. Член ЦК Компартии Западной Белоруссии (КПЗБ). В 1933-м стала одним из организаторов Полесского восстания, за что попала в польскую тюрьму, где просидела до осени 1939 года. Это ее спасло от лубянских застенков, когда все руководство КПЗБ, которое находилось в Москве, было почти поголовно истреблено, а сама партия разогнана. Пани Зося была освобождена войсками Красной армии во время «освободительного похода» (также известного как «четвертый раздел Польши»), стала руководителем областного комитета коминтерновской структуры Международная организация помощи борцам революции (МОПР) в Белостоке и членом Белостокского областного совета депутатов трудящихся.

В первые дни Великой Отечественной с отступавшими войсками Красной армии пешком прошла через всю Белоруссию. После фильтрации в Москве ее берут на работу во Всесоюзный радиокомитет, который входил в Совинформбюро. Отсюда и выход с письмом на Лозовского. Тот немедленно оценивает значение документа и пересылает его Маленкову. Возможно, что с надеждой на доклад Сталину.

По сути, это доклад о положении дел в Белоруссии в первую неделю после нападения немецко-фашистских войск на СССР. Без прикрас. Все вещи называются своими именами. Дабы автора не сочли паникершей и агентом-провокатором, Регина сразу раскрывает источники: «часть фактов видела собственными глазами», остальное «сообщили члены партии во время пребывания в прифронтовой полосе — Минск — Могилев — Гомель». Дальше — выдержки из письма-донесения.

О городе областного значения Пинске: «Пинский областной комитет партии во главе со всеми секретарями и всем аппаратом убежал из Пинской области, хотя там немцев не было. Убегая в панике из города, дали приказ взорвать военный городок. Взрывы складов в военном городке привели к неслыханной панике среди населения, которое стало в беспорядке убегать из города. Ввиду создавшегося безвластия различный сброд и по сообщению ряда т.т. — польские стрельцы стали грабить город и бесчинствовать».