Великий круговорот
Каждый год уже 17 лет я пишу деду письма, в день его рождения. Я не знаю, куда они уходят: он, профессор-биохимик, учил меня, что после смерти человек становится частью почвы, а значит, и великого круговорота в природе. Эта концепция всегда казалась мне гораздо более осмысленной и красивой, чем рай.
Уже спустя годы после его смерти я однажды как вкопанная застыла в музее в Будапеште напротив «Портрета Лютера Бербанка» Фриды Кало, где художница сплела в земле скелет человека и корни дерева. Сомневаюсь, что дед когда-то видел эту работу, но вдруг оказалось, что ученый из Барнаула и художница из Мексики – словами и красками, с разницей в полвека – сказали очень схожие вещи о бессмертии и перерождении.
Еще говорят, что мы обретаем продолжение в наших потомках: Фрида страстно хотела детей, но не могла их родить из-за болезни и оставила свой грустный гений каждому из нас – в картинах и скульптурах. Мой дед обрел бессмертие в тех уроках и знаниях, которые он передал не только папе и мне, но своим ученикам - тем, кто сейчас, я надеюсь, передает их новым поколениям врачей и ученых.
Мой дед Борис Варшавский был профессором и великим педагогом. Великий педагог отличается от хорошего тем, что он ничему не учит специально – ты просто сидишь рядом, смотришь на него и впитываешь то, что делает тебя больше, лучше и остается в тебе навсегда. Кажется, единственное, чему дед действительно старался научить меня – это кататься на велосипеде. Конечно, я до сих пор не умею.
Все остальные главные уроки – любви, безграничности и равенства – я у него тихонько подсмотрела. Подсмотрела, когда прокрадывалась в его кабинет в ночи, если бабушка уже спала. Он садился за компьютер (всегда самый последний Windows – и это в Сибири, в начале 90-х), и начиналась магия «диалапа», дребезжащей медленной машинки, за которой он спокойно наблюдал, куря уже сотую, кажется, «Яву» за день. Наконец хрупкая связь устанавливалась, и он выходил в мир большой науки.