Лингвистический променад с Мишенькой Бальзаминовым
В пьесе замечательного драматурга Александра Николаевича Островского «Женитьба Бальзаминова» (кстати, фильм, поставленный режиссёром Константином Воиновым в 1964 году, до сих пор не устарел) матушка поучает неудачливого сына: «Я, Миша, много знаю слов, похожих на французские, так ты их заучи!»
Какие же квазифранцузские слова рекомендовала маменька? «Проминаж» (от смешения фр. promenade с русским глаголом «проминаться») и «мараль» (переосмысление иностранного слова «мораль» под влиянием русского глагола «марать» — позорить, бесчестить).
Простим старушке Бальзаминовой темноту и невежество — неизвестно даже, училась ли она где-нибудь? А вот словечки её звучат хлёстко и образно. Разумеется, это заслуга знатока российской словесности Александра Николаевича Островского. Речь его героев всегда колоритна, автор не упускает случая «подслушать», «поймать» яркие народные выражения, чтобы дополнить ими портрет действующего лица или создать комический эффект.
Существительное «променад» пришло в широкий речевой обиход из салонного русско-французского жаргона. В светском обществе, где все с детства хорошо знали французский, оно означало прогулку, лёгкий ужин в ресторане, место для гулянья и смотрелось вполне органично. Но, отражённое в причудливом зеркале языковой культуры мещан-обывателей, провинциального дворянства, патриархального замоскворецкого купечества, выглядело неуклюжим комичным подражанием, неловким стремлением «соответствовать» образцам языковой моды.
Вот и учит маменька своего сына щеголять новомодными, в её представлении, словами, чтобы помочь Мишеньке найти выгодную партию, обрести желанное богатство. И не понимает, что подобные уроки могут добавить лишь комических штрихов к портрету сына.
Кстати, в XX веке существительное «променад», даже не искажённое, воспринималось как ироническое, о чём свидетельствует стилистическая помета в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935—1940): «Променад, променада, м. (фр. promenade) (разг., устар., теперь ирон. — курсив мой. — Н. К.). Прогулка, гулянье. Совершать променад. Выйти на променад».
Объясняя происхождение и значение существительного «мараль», Д. Н. Ушаков приводит примеры из пьесы А. Н. Островского «Шутники»: «Мараль, марали, мн. нет, ж. (осмысление иностр. слова «мораль» под влиянием русск. «марать») (простореч., вульг.). Клевета, оскорбление. Пускать мараль на кого-нибудь. — Сейчас на смех подымут. А для меня это мараль. А. Островский».
Процесс, когда в народном языковом сознании совмещаются части разноязычных лексических единиц (в нашем случае французский плюс русский), называют контаминацией (лат. contaminatio — «смешение»). Драматург, чутко следящий за тем, как смещение социальных полюсов порождает в языке забавные «оразговоренные» формы книжных, чаще всего иноязычных, слов, собрал в своих комедиях целую россыпь не только контаминаций, но и переиначенных, перекроенных на разные лады французских заимствований: «бенефист» (вместо «бенифис», фр. bénéfice), «шуфлёр» (вместо «суфлёр», фр. souffleur), «пинсьон» (вместо пансион, то есть учебно-воспитательное заведение, от фр. «pension», восходящего к латинскому «pensio» — «плата»), «асаже» (на французский манер от глагола «осаживать»).
К сожалению, Бальзаминовы и нынче продолжают совершать променады по садам российской словесности и «пускать мараль» на русский литературный язык. Полезно время от времени их осаживать. Идёт такой современный Мишенька, видит в витрине последнюю модель смартфона.
— Ах, — восклицает он. — Как он мне симпатизирует!
Хотел выразиться покрасивее, но не то слово выбрал. Симпатизировать может только одушевлённый предмет. А вот вызывать симпатию — способен и неодушевлённый.
— Ладно, — проворчит Бальзаминов. — Скажем так: этот смартфон мне симпатичен.
Вот теперь правильно. Грамматическая ошибка устранена. Но не так всё просто. Давайте разберём ещё несколько вариантов. Переходим на одушевлённые предметы. Какие тут могут быть казусы?