Слухи о моей жизни
Биография великого писателя и юмориста Марка Твена, которого пытаются запрещать и не пущать вот уже полтораста лет.
Люди, которым нравится смеяться, должны быть очень благодарны мистеру Сэмюэлу Лэнгхорну Клеменсу, более известному под псевдонимом Марк Твен.
И то, что сам Марк Твен писал очень смешные книги (а еще очень умные, и поэтичные, и важные), еще не самое главное. Он был тем, кто создал новый стандарт юмора. Кому-то нравится О. Генри? Пелам Г. Вудхаус? А Вуди Аллен и ребята из «Монти Пайтона»? Так вот, все они – потомки Марка Твена. В культурологическом, конечно, смысле. И журнал MAXIM тоже хотел бы надеяться, что он может быть причислен к дальним родственникам, мы бы даже согласились на роль троюродного внучатого племянника. Поэтому позволь нам рассказать об этом нашем прародителе. Тем более что там есть что поведать.
Начало
Марк Твен – своего рода химера, поскольку таких людей не бывает и быть не может. Химера, не вписывающаяся ни в какие рамки и ни в какие столетия. Вольнодумец, атеист и скептик на словах – в жизни он практически пуританин. Горячо любимый Севером южанин. А в Штатах времен Гражданской войны, да даже и сто лет спустя, быть южанином – это фактически приговор, судьба и безысходность. Кто не верит, может почитать любого из авторов-южан: ах, белые колонны нашей виллы, балы, благородство, ах моя старая черная нянюшка, мы прокляты, ах, какая жизнь загублена, все прошло, все… Твен же сумел из своего Юга сделать райскую страну детства, куда убегали маленькие немцы, турки, китайцы, советские школьники… Воображаемые берега твеновской Миссисипи истоптаны их башмаками. Твена жизнь била так, что редкий человек смог бы удержаться от соблазна дать ей сдачи, а он сумел оставаться веселым и жизнерадостным в перерывах между этими жестокими раундами. Он был свободомыслящим циником и всю жизнь страстно любил одну женщину – свою жену. Он толком нигде не учился – и был глубоко образованным человеком. Он был невероятно умен – и терял огромные деньги в глупейших бизнес-проектах. Он демократ до мозга костей, работавший и матросом, и кочегаром, – а его род восходит к временам Вильгельма Завоевателя.
Вот с этого последнего факта, пожалуй, и начнем.
Начало
Очень трудно сказать, к какому социальному слою относился Марк Твен. Его родители владели 30 тысячами гектаров земли в Теннесси. Сейчас это, конечно, было бы сказочное богатство, но в первой трети XIX века земля в Теннесси стоила примерно ничего: за все эти угодья было заплачено 400 долларов – цена примерно полутора ног здорового, крепкого раба. А поскольку покупка рабов, как видим, тогда кусалась, обрабатывать или как-то еще использовать свои земли семья Клеменсов не могла. Поэтому на этих тысячах гектаров шумел лес и пели птицы, а Клеменсы исправно платили за эту важную деятельность налог – целых пять долларов в год. Сами жили в ветхом деревянном доме в одной из деревень штата Миссури. Вот что Твен писал о своей малой родине: «Я родился в маленькой деревушке Флорида, округе Монро, в 1835 году. В деревушке было сто человек жителей, и я увеличил население ровно на один процент. Не каждый исторический деятель может похвастаться, что сделал больше для своего родного города». Потом семья переехала в городок Ганнибал, который был чуть побольше и который описан Марком многократно в его повестях о Томе Сойере и Геке Финне.
Отец писателя был мелким неудачливым лавочником. Впрочем, он исполнял и обязанности мирового судьи, так что, можно считать, был местной элитой. Мать рожала и хоронила детей: из семерых до совершеннолетия дожили трое.
При этом отец Марка происходил из старинного британского рода (один из его предков был судьей, вынесшим приговор королю Карлу Первому), а мать вообще принадлежала к младшей ветке очень знатного семейства и приходилась родней графам Дэрем. Но в Новом Свете все это имело довольно сомнительный бонус, тут ценили местную буржуазию – денежную и со здешними крепкими связями. Так что мальчик рос на крестьянском приволье, играл с негритятами, воровал арбузы и шлялся босиком по уличной пыли.
Вопрос об образовании Марка Твена – большая, плохо исследованная туманность. Местная школа не лелеяла в своих стенах великих педагогов, это была бесплатная общая школа. И семья не располагала обширной библиотекой. Ничего похожего на высшее или хотя бы умеренное среднее образование детям не давалось. Но уже в 15 лет Марк становится журналистом в газетенке, которую издавал его 22-летний старший брат Орион, и написанные подростком заметки тогда уже были остроумны, демонстрировали хороший стиль и крепкое владение словом.
Мы можем предположить, что родители Марка все-таки были очень недурно образованными людьми и место мирового судьи досталось отцу не по причине неимения лучшей кандидатуры. Видимо, родители были еще и остроумны. Об этом свидетельствует, например, записанный взрослым Марком диалог с его восьмидесятилетней тогда уже матушкой, которая пустилась в воспоминания о том, как он болел, когда был маленьким, болел упорно и непрестанно и становился во время своих бесконечных болезней еще несноснее, чем обычно:
«– Вы боялись, что я умру, матушка?
– Нет… – задумчиво ответила старушка. – Я, пожалуй, больше все-таки опасалась, что ты выживешь».
Неплохой юмор для матери, похоронившей четверых детей?
Это при том, что, по многочисленным воспоминаниям Марка, основной чертой его матери была доброта. Особенно к детям и животным. «По какому-то неуловимому признаку каждый бездомный, загнанный, грязный, беспутный кот сразу узнавал в ней свою покровительницу и защитницу и шел за ней до самого дома. Инстинкт его не обманывал, его принимали с распростертыми объятиями, как блудного сына. Одно время, в 1845 году, у нас было девятнадцать кошек. И все они были ничем не замечательны, никаких заслуг у них не было, кроме того, что они были несчастны, а это заслуга небольшая и очень дешевая».