Мария Ревякина. Неравный бой
Уж понятно, что 2020 год войдет в историю российского театра как один из самых трудных. Многие коллективы оказались буквально на грани выживания. Тем не менее одной из несомненных удач уходящего года стало проведение общенационального театрального фестиваля «Золотая Маска». Об этом и о многом другом рассказала в беседе с Сергеем Николаевичем гендиректор премии и фестиваля, директор Театра Наций Мария Ревякина
Мы встретились в зеркальном фойе Театра Наций. На сцене шли репетиции срочного ввода в спектакль «Гроза» Евгения Марчелли. Жестокая реальность нашего времени и нынешнего театрального сезона: постоянные отмены, замены, да еще зрительный зал, заполненный на 25% — а иначе неминуем штраф от Роспотребнадзора и многие другие неприятности. Иногда думаешь, что, может быть, было бы безопаснее уже закрыть все театры, пока волна пандемии не пойдет на убыль. Но Мария Ревякина придерживается другого мнения.
Ɔ. Мне кажется, пандемия ударила по театру больнее всего. Перед вами и многими вашими коллегами сейчас стоит вопрос «как выживать дальше?». Какие тут перспективы и как театры справляются с этой проблемой?
Пока мы можем полагаться только на помощь Министерства культуры. Когда в марте нас первый раз закрыли, все федеральные театры получили финансовую поддержку, которая очень помогла свести концы с концами и пережить лето. Но что будет в следующем сезоне — непонятно. При официальном сокращении посадочных мест до 25% стало очевидно, что нам просто не выжить. И тут речь не идет о новых постановках. По счастью, в Театре Наций мы как-то удачно все спланировали, успели заказать и выпустить декорации, сшить костюмы до начала пандемии. Сейчас ситуация усугубляется: все время кто-то заболевает. Мы вынуждены либо отменять спектакли, либо делать новые вводы, если, конечно, речь идет не об исполнителях главных ролей.
Ɔ. Символично, что театр, в помещении которого мы сейчас с вами находимся, раньше принадлежал самой знаменитой частной театральной антрепризе Корша. Основой его репертуарной политики были еженедельные премьеры. Все знали, что каждую пятницу здесь идет новый спектакль. Это был коммерчески успешный проект, если уж он просуществовал больше 30 лет до революции и еще десять — при советской власти. Как вам кажется, в сегодняшних условиях возможна ситуация, при которой театр был бы абсолютно независим ни от спонсоров, ни от министерства, а только жил бы на деньги от продажи билетов?
Нет, это невозможно. Хотя частных независимых театров становится все больше. В афише «Золотой Маски», по-моему, одна треть независимых коллективов. Но сейчас, когда наступила пандемия, им просто не на что жить. Они не могут выпускать спектакли, не могут их играть, у них вообще нет денег. Некоторые театры просто закрываются. И не факт, что откроются после. Поэтому без поддержки государства, каких-либо фондов или партнеров театр существовать не может.
Ɔ. Знаю, что время от времени разные, может, не слишком просвещенные головы одолевает сомнение: а не слишком ли много театров в России? Есть ли еще какая-то страна мира, где такое же количество театров поддерживает государство?
Из расчета на один миллион жителей в России количество театров в среднем составляет 4,2. Это мало, учитывая наши необъятные просторы и расстояния. Нас никак нельзя сравнивать с той же Германией или Австрией. Расходы на культуру на душу населения составляют во Франции 241 евро, в Германии — 142 евро, в России — 40 евро. Я приведу еще один пример. При предыдущем министре культуры перед всеми успешными театрами было поставлено условие: 50% бюджета выделяет министерство, то есть государство, другие 50% театр должен заработать сам. Мы согласились, и какое-то время справлялись. Но грянула пандемия. И в самом бедственном финансовом положении оказались именно такие театры страны. А другие коллективы как получали раньше свои 90 или 80% бюджета, так и продолжают их получать. Где справедливость? Если бы не позиция нового министра культуры, не партнеры Театра Наций, не наши спонсоры, я не знаю, как бы мы выпустили восемь спектаклей нынешней осенью. Считаю, что политика государства должна быть тут сбалансированной и гибкой. Театр — это все-таки не про финансовые показатели, а про что-то совсем другое. Это такое долгосрочное вложение в человека, в его душу, так называемые инвестиции с отложенным эффектом. Поэтому тут одними цифрами нельзя отделаться.
Ɔ. Есть один аспект, который очень беспокоит людей театра. Звучит он с грубоватой очевидностью: «кто оплачивает музыку, тот ее и заказывает». И в этом смысле довольно часто раздаются голоса со стороны официальных институций, что, мол, театр должен больше прислушиваться к пожеланиям власти, Госдумы, Министерства культуры. Как вам, директору, в этой ситуации удается находить компромисс?
Наверное, об этом мог бы больше рассказать Владимир Георгиевич Урин, потому что при Большом театре существует попечительский совет. Насколько я знаю, у этого совета есть обширные права, но есть одно четкое ограничение: никогда не вмешиваться в репертуарную политику. У Театра Наций такого попечительского совета нет, и ни о каких таких условиях спонсоры не говорят и даже не заикаются. Мы представляем нашу программу, подписываем долгосрочные договора. Спонсоры с удовольствием ходят на премьеры. Часто спорят с нами, обсуждают наши спектакли, с чем-то не соглашаются. Например, недавно мы выпустили громкую премьеру «Горбачев». И накануне наши партнеры мне говорили: «А вы не боитесь, это же такая спорная фигура?» Потом пришли на спектакль и сказали: «Слушайте, а вы были правы, это совсем не о политике». Это история о любви двух людей. Видеть, как на сцене преображаются Евгений Миронов и Чулпан Хаматова, — невероятное наслаждение.