Коллекция. Караван историйРепортаж
Надежда Серая. Человек без кожи
Когда Юры Богатырева не стало, известие о том, что он был женат, оказалось для многих шоком. Даже его мама ничего не знала о моем существовании. Свадьба была скромной, мы не афишировали наши отношения. Получилось так, что я стала первой и единственной женой Богатырева...
Многие актеры, близко знавшие Юру, называли меня фиктивной женой. Да, мы действительно никогда не вели общего хозяйства, не жили в одной квартире. Но как бы то ни было, могу с полной уверенностью сказать, что Богатырев имел дело с хорошей женщиной. После смерти Юры я ни на что не претендовала, ни разу не воспользовалась его именем и отказалась от доли в наследстве в пользу его мамы. Не знаю, как он меня, а я его любила. Это была, как я ее называю, «дружба-любовь». Совсем как у Шекспира: она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним...
Чтобы понять наши отношения, придется рассказать немного о себе. У меня очень сложная судьба.
В Таганку меня пригласил сам Юрий Петрович Любимов в 1969 году. Я приехала из Смоленска подыграть двум актерам из нашего театра. Сразу после показа мне поступило приглашение от главного режиссера Театра на Таганке. Для меня это было неожиданностью — я не собиралась переезжать в Москву. Два года была ведущей актрисой театра в Смоленске, окончив Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. Играла главные роли — Гелену в «Варшавской мелодии» Зорина, Жанну д’Арк в «Жаворонке» Ануя, Наташу в пьесе Горького «На дне». Шестнадцать центральных ролей.
Не хотела подводить родной театр и ждала, пока мне найдут замену. Через два месяца, в феврале, наконец решилась ехать в столицу. На вокзал пришли провожать мои друзья, коллеги, среди них и мой любимый. Мы вместе играли на сцене смоленского театра. Поезд тихо тронулся, все махали вслед. И вдруг я, не раздумывая ни секунды, выкидываю чемодан на перрон и спрыгиваю с подножки. Так невыносимо тяжело мне было расставаться с близким человеком...
И все-таки судьба нас разбросала: я стала работать в Москве, а он решил уехать в Липецк. Это был расцвет Театра на Таганке. Когда его в 1964-м возглавил Юрий Любимов, театр стал самым знаменитым в столице. Я попала в настоящий «цветник»: Зинаида Славина, Владимир Высоцкий, Вениамин Смехов, Валерий Золотухин...
Играла в основном в массовках, но две работы были знаменательными. Меня ввели на роль служанки в «Тартюф» без репетиций вместо Зины Славиной. Она выпускала спектакль «Мать» и была занята. Добрые отношения сложились с Веней Смеховым. В спектакле «Час пик» он играл главного героя, а я его дочь.
Через полгода меня взяли в штат театра, хотя половина труппы была на договоре. Это было невероятно! Однако проработала я на Таганке всего год и ушла оттуда, вы не поверите, из-за любви...
Мы с моим близким человеком созванивались ежедневно, а однажды он не позвонил. Объявился через день: «Меня избили после спектакля. Напали какие-то хулиганы по дороге домой, отняли шапку. Полночи я просидел в милиции». Мне стало его очень жалко: как же он, бедный, там без меня? Живет в провинциальном городке, в гостинице, попадает после побоев в милицию, а у меня все в порядке: работаю в одном из лучших московских театров, живу в общежитии у Курского вокзала, все ко мне хорошо относятся.
И я решила, что должна быть с ним рядом, считала: если будут убивать — то пускай обоих!
На следующий день подала заявление об уходе, объяснив руководству причину. Но все, видимо, решили, что это шантаж: мол, примите в театр моего жениха, тогда останусь. Хотя у меня и мыслей таких не было...
В нашей грим-уборной сидели несколько актрис: Маша Полицеймако, Таня Иваненко, Аида Чернова, Лида Савченко и я. Когда они услышали о моем уходе, ушам своим не поверили. Стали хором уговаривать не оставлять Таганку: «Из такого театра можно только попросить кого-то уйти. Но чтобы кто-то сам ушел, такого еще не было. Это невозможно! Одумайся, Надя!»
В итоге они мне поставили ультиматум: «Значит, так! Сейчас идешь к директору и забираешь заявление назад. Какая любовь?! О чем ты говоришь? С ума сошла! Мы тебя не отпускаем. Не заберешь — устроим тебе темную, так и знай!» И потащили меня к директорскому кабинету: «Без заявления не выходи!» Уступив давлению, я его забрала. Но через неделю все-таки опять отнесла и уехала к своему любимому в Липецк.
Когда ушла из Театра на Таганке, меня называли декабристкой, а за глаза и вовсе дурой. Еще у меня было прозвище Легенда Театра. Вернее двух театров, из которых ушла, несмотря на то что в одном были главные роли, в другом — перспективы.
Я никого не слушала. Взывать к разуму было бесполезно — я ехала спасать любимого. Не думала о себе, думала о человеке, который нуждался в моей помощи. Это была великая любовь, вернее великое сострадание. Я очень жалостливая по натуре. Мне жалко абсолютно всех: воробьев, брошенных собак, кошек, бомжей...
О себе всегда думала в последнюю очередь. Сострадание к ближнему и самопожертвование — вот что мною двигало всю жизнь. Плохо это или хорошо — не знаю, но такой меня Бог создал. Это многое объясняет и в отношениях с Богатыревым. Собственно, мои сострадание и способность к самопожертвованию потом нас с Юрой и соединили...
Когда я забеременела, мой любимый мужчина повел меня в ЗАГС. Местный театр не мог обеспечить нас жильем, мы обитали в гостинице. И тут нас с мужем пригласил в Волгоград режиссер, с которым мы работали в Смоленске. Там я родила Варвару.
Через год муж поступил в ГИТИС на режиссерский факультет к Кнебель. Мы с Варей остались в Волгограде. Я ничего не имела против, главное, чтобы любимый был счастлив. Человек хочет учиться — пусть учится.
Время от времени приезжала в Москву к мужу. Как-то зашла в Театр на Таганке. Заведующая труппой Галина Николаевна была рада меня видеть. Это она меня, между прочим, дурой называла, когда я уволилась: «Ду-у-ура! Уехала, любовь у нее, видите ли».
«Пойдем, — говорит она, — тебе надо к Юрию Петровичу зайти. Просись обратно».
Любимов меня выслушал и сказал: «Надя, я хочу с вами работать. Но так просто — хочу ушла, хочу пришла — из Таганки уйти нельзя. Теперь уже как решит худсовет».
Худсовет, к сожалению, решил не в мою пользу...
И все-таки я вернулась в Москву. В 1973 году меня приняли в областной театр Островского, но отношения с коллегами там складывались не очень хорошо. Я попала в настоящий «террариум единомышленников». Мне некогда было участвовать в актерских посиделках — муж, маленькая дочь...
Восьмого марта театр отправился на гастроли в Подмосковье, в Коломенское. Вечером решили отметить праздник в гостинице. Когда я услышала, какие дифирамбы поют эти люди друг другу, со мной случилась истерика. Ее не могли остановить в течение суток. Нервный срыв произошел по многим причинам: разрыв с мужем, отношения в театре, неустроенность в быту. Я скиталась с квартиры на квартиру, снимала углы, жила в коммуналках. А тут еще измены мужа, развод. Одним словом, накопилось...
В Коломенское вызвали моего бывшего мужа. Надо отдать ему должное — он протянул руку помощи. Забрал меня и предложил пожить в общежитии «Современника». Там мы и встретились с Юрой Богатыревым...
После этих гастролей, которые для меня закончились нервным срывом, я хотела вообще уйти из профессии, говорила: «Лучше в дворники пойду, буду мыть подъезды. Только никаких театров!» Какое-то время преподавала актерское мастерство и грим детям в студии художественной самодеятельности в Клубе имени Русакова. Меня туда устроили друзья-актеры. Еще участвовала в спектаклях театра «Драматург», которые ставил режиссер Георгий Соколов. Он вслед за мной ушел из Театра Островского.
Почему я так подробно об этом рассказываю? Потому что после смерти Юры слышала о себе много нелестного: мол, женился на какой-то провинциальной актриске и так далее... Но я хороший человек и хорошая актриса. Понимаю, что нескромно так говорить, просто некому за меня и слово замолвить. Раньше я так не думала, а теперь могу утверждать...
Общежитие театра «Современник» располагалось в старинном особняке на Манежной, напротив Кремля. В большой квартире на последнем этаже когда-то жила подруга Ленина Инесса Арманд. В доме не было лифта, приходилось подниматься пешком. Внизу вечно грелись люди, которые стояли в очереди в Мавзолей Ленина. Они даже не подозревали, что в этом подъезде бывал Владимир Ильич, навещая Инессу.
Это был 1980 год. Маленькая Варя жила у мамы в Минеральных Водах, а у меня появилось временное жилье. Комнатка в общежитии «Современника» стала настоящим спасением. Обитатели нашей квартиры делились на постоянных и временных. «Долгожителями» были артист «Современника» и педагог Щукинского училища Володя Поглазов с женой, Федор Михайлович Валиков — артист и реквизитор, Валера Шальных с первой женой-театроведом. Юрий Богатырев был уже популярным актером, снялся в фильмах Никиты Михалкова «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Свой среди чужих, чужой среди своих».
Комнат было много — восемь или девять, точно не помню. На огромной кухне стояли две газовые плиты, три стола. Все общее. Жили довольно дружно. Так получилось, что моя комнатка оказалась рядом с Юриной. За стеной жила Галя Петрова, а с другой стороны — Юрочка. У него была большая комната с окнами во двор.
Первое время мы очень редко виделись. Он почти все время отсутствовал, очень много снимался. Встречались иногда в коридоре:
— Здрасте.
— До свидания.
Юра был большим, косая сажень в плечах, с огромными руками. Я, всего метр пятьдесят четыре, едва доставала Богатыреву до плеча. При этом он выглядел совершенно безобидным. Светлые волосы, белесые ресницы — как говорили гримеры, на его лице все можно было нарисовать.