Русская чайная машина братьев Баташевых
Двадцать шестого августа 1909 года тихую Тулу взбаламутили слухи о проезде через город императорской семьи. На улицах толпами собирался люд. Спешно прихорашивался железнодорожный вокзал, развешивали флаги и штандарты, устанавливали вензеля. Суетились и на самоварной фабрике наследников Василия Баташева — знаменитые самогреи выбрали в качестве подарка августейшей фамилии...
Императорский поезд плавно подошел к перрону. Из салон-вагона показался Николай II в сопровождении обер-гофмаршала Бенкендорфа и посылая сдержанные приветствия, проследовал в здание вокзала, где его ждали епископ Тульский и Белевский Парфений, губернатор Кобеко, представители дворянства и депутации от земства и горожан. Губернатор встретил государя рапортом, епископ преподнес икону, депутации — хлеб-соль, а городской голова — большой самовар и пять каких-то коробочек. Поймав удивленный взгляд императора, пояснил: «Маленькие сувениры великим княжнам и наследнику». Обойдя депутации, Николай II вернулся в поезд, который отошел со станции под восторженные крики «ура».
Незадолго до этого городской голова Николай Павлович Волков пригласил к себе директора-распорядителя самоварной фабрики наследников Василия Степановича Баташева Федора Занфтлебена, зятя умершего фабриканта, и сообщил, что он удостоен чести изготовить подарок для государя по случаю будущего посещения Тулы.
Рысаки несли коляску Занфтлебена по Посольской улице. Мелькали прохожие, огнями горели кондитерские, магазины и лавки, вывески тянулись вдоль всего фасада Новых торговых рядов. На одном из домов он заметил рекламу гречихинских пряников и оживился. Если Баташевы считались самыми титулованными самоварщиками в городе, то Гречихины стремились затмить всех тульских пряничников, а потому обе фамилии пребывали в вечном соперничестве на предмет того, у кого товар знатнее да для Тулы важнее.
Занфтлебен приказал кучеру свернуть на Менделеевскую, где прямо напротив кремля находился головной гречихинский магазин: вроде как купить домашним пряников, а на деле — похвастаться царским заказом.
В больших окнах-витринах под полосатыми маркизами выставлялся новый товар — темно-коричневые на меду и патоке печатные сласти с фруктово-ягодной начинкой. Здесь всегда торговали свежими изделиями — еще горячими их привозили из пекарни на Коммерческой. Старинное лакомство заполняло и полки магазинов: мятные, заварные, горчичные, сливочные. Самые дорогие — «Заказные» и «Экстра» — продавались в эмалированных жестянках и шли по цене шоколада. Их-то и приобрел Федор Федорович.
— Да, у вас, Василий Романович, прямо пряничный рай, — сказал он очень кстати появившемуся в зале Гречихину. — А ароматы-то, ароматы...
— Не жалуемся, торговля кипит, — солидно пробасил фабрикант. — А вы откуда такой торжественный?
— Да вот городской голова приглашал — просил изготовить подарок государю, — небрежно отозвался самоварщик.
— А разве государь намеревается посетить Тулу? — заволновался Гречихин.
— Он вскоре отправится с семьей на отдых в Ливадию и по дороге в Крым будет иметь остановку в Туле. Неужто не слыхали? — делано удивился Занфтлебен и довольный произведенным эффектом, поспешил откланяться.
С этого дня мысль о царском презенте не давала фабриканту покоя. Утром он отправился в мастерские, чтобы на месте полистать каталоги рисованных штучных самоваров, предназначенных для особых заказчиков, — такие имелись на каждом крупном производстве и поднимали престиж заведения. Однако ничто его не вдохновило. В задумчивости прошел Федор Федорович и по цехам, рассматривая стоящие на полках экземпляры.
Доложили, что в конторе его ждет родственник — Александр Степанович. Занфтлебен обрадовался: брат покойного тестя — человек в самоварном деле сведущий, может, что и подскажет. Вальяжный Баташев по-хозяйски развалился в кресле директора.
— Чаем-то угостишь? Самовар, надеюсь, у тебя найдется? — усмехнулся он в густые усы.
Федор Федорович распорядился приготовить чай. В кабинете тотчас появился специальный столик, на нем сливки, калач, масло в хрустальной масленке, кренделя на мочальной завязке и пузатый, начищенный до блеска самовар.
— Ишь какой крутобокий. Стоит как ферт, подбоченившись, — одобрительно хмыкнул гость. — Ну, как говорится, «выпьем чайку — забудем тоску». Так что тебя, Феденька, беспокоит?
— Александр Степанович, посоветуйте, что бы такое особенное изготовить государю. Прямо голову сломал. Нам не в новинку производить самовары по высокому заказу, но хотелось бы диковинку придумать.
— Так ведь потому, батенька, и появился у нас в Туле самовар, что мастеров по металлу пруд пруди и все как один народ искусный. Недаром говорят: «Туляки тем хороши, что все родом от Левши», — отхлебнул из стакана Баташев. — Твоим умельцам все под силу, и смогут они поразить императора любым фасоном. Вон конкурент наш Иван Капырзин самовары из мельхиора и серебра про изводит, да еще с ручками из слоновой кости, а все равно наши, баташевские, лучше идут — чай, говорят, в них вкуснее. Это потому что мы свои самовары с душой делаем.
— Так-то оно так. Но ведь хочется удивить государя.
— А ты изготовь не только большой самовар для императорских особ, но и их детишкам по миниатюрному самоварчику преподнеси, да пофасонистее. Вот и выйдет удивление.
— Как же это я сам не додумался? Конечно, пять самоварчиков, и чтоб каждый от собратьев отличался, — обрадовался Федор Федорович.
К приезду августейшего семейства в Тулу на фабрике наследников Василия Баташева изготовили пять крошечных — вмещали всего стаканчик — сувенирных моделей из никелированной латуни, каждый со своим характером. Старшей княжне Ольге, застенчивой и сдержанной, предназначалась ваза рококо со строгим орнаментом. Татьяне — стройной, высокой — изящная «рюмка». Марии, самой хорошенькой, — античный сосуд с медальоном-зеркалом, проказливой Анастасии — «шар гладкий», наследнику Алексею — самовар с короной.