Григорий Бальцер: «Россия — самая выгодная страна для наследования»
Forbes представляет новый видеопроект «Forbes Capital с Андреем Мовчаном». Третий гость — основатель и руководитель аукционного агентства Baltzer, колумнист Forbes Григорий Бальцер
Григорий Бальцер — не типичный предприниматель и финансист. Он член правления Международной конфедерации антикваров и арт-дилеров, основатель и руководитель аукционного агентства Baltzer, специалист по искусству и предметам старины. Инвестиции в искусство становятся все более и более популярными, но делать их, просто чтобы зарабатывать, нельзя: в эти инвестиции вкладывается душа, а уж получится ли на этом заработать — вопрос второй. В интервью экономисту Андрею Мовчану для нового видеопроекта Forbes Capital Бальцер рассказал об эволюции бизнеса на предметах искусства, самых выгодных отраслях для коллекционирования и инвестициях в стартап Grabr, который создали его сын Артем Федяев и невестка Дарья Ребенок.
Григорий, с вами можно говорить про типичные инвестиции?
Может быть, про какую-то область инвестиций, которая сейчас называется инвестиции в эмоции или инвестиции в искусство — альтернативные инвестиции.
Давайте разбираться тогда, что это такое. Вы начинали свой бизнес давно. С чего все началось?
По специальности я декоратор, занимался декорированием интерьеров, и первой моей инвестицией была покупка этих интерьеров. Было несколько направлений, которыми я занимался: кроме достаточно большого количества мебельных магазинов в Москве, моей любовью и основным видом деятельности были исторические интерьеры. Это была моя специальность, мое увлечение и мои первые инвестиции. Когда-то я работал у известного французского антиквара, к сожалению, уже покойного, Бернарда Бенджамина Стейница. Он был выходцем из семей, которых называют «чердачниками». «Чердачники» — это высшая категория антикваров. Это люди, которые могут себе позволить приобрести все сразу.
Вообще как попадают предметы антиквариата на рынок? Обычно через 3D, как мы это называем: death, divorce and debt (смерть, развод и долги) — классическая формула. Соответственно, как только возникает одно из этих трех D, иногда даже сразу два, организация, семья, адвокатская контора, которая ведет это дело, или государство (когда это связано с налогами) пытаются реализовать имущество. Отдельные специалисты занимаются недвижимостью. А интерьером и экстерьером занимаются специалисты, которые могут оценить и купить сразу весь интерьер, ведь никто на таких закрытых аукционах не продает по одному предметику. После этого начинается антикварная дисперсия, когда каждому специалисту каждого направления попадают предметы, связанные с его направлением: например, я занимаюсь только Францией XVIII века, или только бронзой, или только живописью, предположим, прерафаэлитами. Соответственно, предметы расходятся по рукам, а остатки в конце концов попадают на блошиный рынок. Вот так примерно выглядит антикварная пирамида. И с этого я начинал. Конечно, я смотрел на это как на инвестицию в первую очередь, потому что я должен был правильно купить, чтобы потом правильно продать.
Достаточно циничный бизнес. Есть ли там место своему желанию?
Да, конечно.
Или клиент с Рублевки хочет китч и posh, поэтому я буду покупать это, потому что это дороже продастся.
Конечно, это делалось на вкус клиента, но тогда это фактически не инвестиция, потому что ты уже работаешь под готовый заказ. А мой вкус был все-таки подготовленный — у меня высшее художественное образование, и я к этому относился уже более профессионально. Я выбирал те стили, которые мне были интересны.
А что изменилось сейчас? Сколько лет прошло? Почти 30?
Да, 27 лет прошло. Мы начинали все одинаково. Начало девяностых было для всех одним и тем же стартом. Мы все были инженерными детьми, скажем так: жили в однушках, двушках, трешках или коммуналках, многие с общежитий. И мы все были диванными мечтателями, и когда мы появлялись в каких-то музеях, мы себе не могли представить, что вот в этом можно было жить. Шереметьевский дворец, Останкино, Кусково под Москвой, Санкт-Петербург — как же в этой красоте... Надо же все руками не трогать — висели все эти веревочки и надписи. И вот в начале девяностых оказалось, что все это не принцесса-недотрога: ты можешь это спокойно взять и спокойно привезти, и инсталлировать, и создать такой интерьер.
Наверное, то, что продается на рынке?
На рынке иногда попадаются вещи посерьезнее, чем в музеях. Самые большие поставщики классических интерьеров, исторических интерьеров — Франция, Германия, Италия в меньшей мере, но тоже. Во Франции налог на наследство составляет 50%. Практически в день похорон усопшего приходит инспектор, тут же начинает описывать все, и потом вам просто предъявляют счет: этот ваш красивый интерьер, ваш красивый дом стоит, предположим, 10 млн, в течение этого года вам надо заплатить налог 5 млн — и продолжайте владеть. Если у наследника таких денег нет и он не хочет продолжать эту историю, он должен все реализовать.
Какие в разных странах Европы налоги на наследство?
Меньше 30%, по-моему, нет ни у кого, Россия — самая выгодная страна для наследования, здесь 0%, поэтому используйте этот шанс и передавайте наследство в России теплой рукой.
А как в Америке, где первые 10-12 млн не облагаются налогом, в Европе нет такого?
Нет, нет.
Все те, кто покупает сейчас недвижимость в Англии, должны это иметь в виду.
Да, они должны иметь в виду, что в Англии, по-моему, 40% налог, и эти 40% придется заплатить наследникам. Вуаля.
Ну а для нас это удобный способ купить антиквариат. Так как эволюционировал бизнес? З0 лет назад это была декорация по заказу клиента. А сейчас?
Тогда мы создавали миф, мы были диванными мечтателями. И когда началась новая Россия, у нас появились другие возможности. Но при этом мы еще не были готовы к этому, у нас не было эмоционального багажа. Мы жили в мечтах, но реального эмоционального понимания, как я могу в этом жить, не было. И мы начинали придумывать себе мифы. Все мои интерьеры — это было классическое мифотворчество. Ты берешь какую-то семью и создаешь из этой семьи, например, венецианских дожей, если делаешь интерьер в итальянской готике. Либо ты создаешь фламандских буржуа. Или делаешь викторианский интерьер. Бытие определяет сознание: в таких интерьерах в трениках с оттянутыми коленками к завтраку не выйдешь — надо было уже соответствовать. И клиенты быстро вживались в это, и, конечно, все менялось. Сначала ты сознаешь некую красивую картинку, а дальше жизнь начинает в нее добавляться. Это некая временная пирамидка, на которую нанизываются время, семья, увеличивается количество детей, меняются вкусы, мы начинаем больше путешествовать. Что-то смывало время, что-то оставалось и превращалось в совсем другие вещи. Из тех классических интерьеров, которые я создавал еще в начале — середине девяностых, может быть, один-два остались в том виде, в котором я их делал, — естественно, все изменились. Изменилось все, и эта работа изменилась тоже.