Подъем с переворотом
Известно, что и века, и десятилетия не всегда совпадают с показаниями календарей. Какие‑то периоды истории начались позже, какие‑то — раньше. По моим воспоминаниям и ощущениям, последнее тридцатилетие стартовало чуть раньше, чем, так сказать, официально. Помню, началось все с удивления.
Какое конкретно событие или высказывание вызвало это удивление? Да и откуда ему было взяться? Мы ведь за долгие годы «Кощеева царства» разучились удивляться. Да никто нас особенно удивлять и не собирался. Но удивление было, это точно. И возникло оно даже раньше, чем слово «перестройка».
«Вы видели? Слышали?» — азартно спрашивали друг друга люди, только что посмотревшие очередную программу «Время». «Нет, а что случилось?» — «Он говорил без бумажки. Вот просто так говорил и никуда не заглядывал». — «Да ладно! Не может такого быть!» — «Правда-правда! Сам видел и слышал!» — «Ничего себе!» — изумлялись те, кто не видел и не слышал.
Потом было много событий — и ужасных, и веселых, и всяких других. И все было свалено в одну кучу: Чернобыль и Матиас Руст, «неформалы» и «любера», освобождение из ссылки Сахарова и погром в Сумгаите, публикаторский бум в литературных журналах и Нина Андреева, «Огонек» и общество «Память», «Борис, ты не прав» и разнообразные «Народные фронты», захватывающие дух события в Праге и Берлине и танки в Вильнюсе и Риге, тревожные слухи о надвигающемся голоде и полумиллионные демократические митинги в Москве и Ленинграде.
Но в целом общественный воздух свежел прямо на глазах. Симптомы перемен улавливались не только в больших, государственного масштаба событиях. Как это часто бывает, бытовые мелочи воспринимались иногда убедительнее и нагляднее речей с высоких трибун или «судьбоносных решений». Так, идя однажды теплым весенним днем мимо Ленинской библиотеки, я увидел нескольких молодых людей и девушек, вальяжно развалившихся с книжками в руках на покатом газоне прямо перед фасадом библиотеки. И их никто, совсем никто не трогал, их совсем никто не прогонял. И я как‑то сразу ощутил, что что‑то происходит, что‑то точно меняется.