Голодает за Навального и делает из людей веганов. О главном документалисте времени — Викторе Косаковском
В российский прокат вышла «Гунда» — черно-белый документальный веганский манифест о жизни свиньи, курицы и коров, который спродюсировал Хоакин Феникс. Режиссер «Гунды» — один из ведущих мировых документалистов Виктор Косаковский к животным перешел от стихий: его предыдущий громкий фильм «Акварель» был снят в революционном формате 96 кадров в секунду и целиком посвящен такому феномену, как вода. Косаковский — известный защитник экологии и не только: несколько дней назад режиссер присоединился к голодовке Алексея Навального. Гордей Петрик вспоминает фильмографию Косаковского и рассуждает о том, как режиссер перешел от людей к животным и как в его фильмах связаны метод и этика.
В «Гунде» Виктор Косаковский показал жизнь животных — свиноматки, курицы и коров, которых готовят на убой, так, будто это жизнь людей. Он заставил зрителей посмотреть им в глаза, прислушаться к звукам, которые они издают, как к диковинным диалогам, влюбиться в их быт и испытать сочувствие к их судьбе. Тщательно наблюдая за животными, Косаковский выявил у них души и доказал их существование перед моментом, когда они отправятся на предначертанную им смерть. Но путь Косаковского в кино начался значительно раньше, и «Гунда» — продолжение его метода, который последовательно трансформировался от фильма к фильму последние тридцать лет.
В своем первом фильме Косаковский снимал Алексея Лосева. По всей видимости, замыслив сделать кинопортрет последнего русского светоча религиозной мысли, он не руководствовался каким бы то ни было планом или задачей: просто снимал 94-летнего старца в дни, когда тот впускал его в свою обитель. Лосев рассказывал камере о судьбе, Боге, Серебряном веке и революции, что умертвила русскую философию, а вокруг его фигуры причитали родственники с прислугой. Когда Лосев умер, Косаковский рыдал от счастья. В объектив его камеры попал последний день его жизни. В исступлении Косаковский снимал, как суетливо целуют труп и как забрасывают землей гроб по десять минут — пока не кончилась пленка (на монтаже едва сокращая эти сцены, вопреки неровности композиции). Отчасти режиссером «Лосева» стала гибель героя. Косаковский элементарно обыграл это. В первом кадре он показал едва освещенное солнцем кладбище — так, что его можно спутать с ландшафтом города на рассвете, полунамеком впуская в пространство фильма смерть загодя. Синхронно с рассказами Лосева под драматичную музыку вмонтировал портреты ключевых фигур русского неоплатонизма и теологии — Розанова, Флоренского, Франка и ленинские постановления, которые косвенно сообщают, что хранение их книг в домашней библиотеке карается высшей мерой. Так, превратностью судьбы, «Лосев» стал по-настоящему большим фильмом о смерти человека и смерти века.