Не цифрой единой
Расчет и чувства: парадокс альтернативных инвестиций.
В западной прессе и инвестиционной аналитике термин investments of passion (или passion investments) прижился уже лет десять назад. Адекватно перевести его на русский — емко, но так, чтобы не походило на название любовного романа, — никому пока не удалось, тем не менее смысл понятен. Имеются в виду активы, приобретенные под влиянием эмоций: истории покупок, в которые помимо расчета (или вопреки ему) вмешалась жажда обладания.
Таковыми принято считать искусство, редкое вино, ретроавтомобили, ювелирные украшения и другие коллекционные ценности. Рынок относит их к альтернативным вложениям, что несправедливо: исторически роль первых инвестиционных инструментов принадлежала именно им.
Задолго до «традиционных» акций и облигаций средневековые инвесторы держали капитал в ювелирных украшениях и произведениях искусства. На государственном уровне музейные собрания всегда были частью казны. Да и сейчас классическим вложением в условиях любой нестабильности остается покупка коллекционных ценностей, то есть именно они, по сути, и являются инвестициями наиболее традиционными.
В современной истории широкое распространение такие инвестиции получили в 1970-е годы в Штатах. Конец десятилетия был отмечен высоким темпом инфляции и последующим низким доходом от финансовых инструментов, что заставило инвесторов искать надежную гавань в других ценностях. Рынок произведений искусства в тот период переживал небывалый подъем. Одним из самых первых и, пожалуй, самым громким из корпоративных кейсов стало вложение Британским железнодорожным пенсионным фондом £40 млн в коллекционные ценности. 2400 предметов, приобретенных прежде всего для борьбы с инфляцией, на протяжении 25 лет приносили фонду в среднем по 11,3% годовых (а в общей сложности принесли, с поправкой на инфляцию, 4%). Иными словами, цель сохранить средства была достигнута, но доходность могла бы оказаться намного выше, если бы фонд имел больше инструментов для планирования или активнее вложился в «голубые фишки» мира коллекционирования своего времени. Указанную доходность (и треть общей прибыли от продажи) обеспечили лишь 2% предметов из инвестиционного портфеля, тогда как акцент был сделан на самом дорогом на тот момент сегменте искусства: живописи старых мастеров. А они обеспечили куда более скромный доход. К слову, сейчас, спустя полвека, сегмент старых мастеров уже вообще не приносит дохода (в лучшем случае сохраняет вложенные средства) и является низколиквидным: ценителей в мире становится меньше, действительно стоящие картины давно осели в частных коллекциях (а покупать работы послабее не так интересно: слишком дороги в содержании), плюс законодательства многих стран запрещают к вывозу произведения искусства такого возраста. Соответственно, рынок сжимается. А инвестиционные арт-фонды, которых сейчас в мире около полусотни, предпочитают вкладывать в современное искусство, модернистов и импрессионистов.