Пролегомены к «философии нового порядка»
Книгу «Преображение гуманизма», как и формулирование исторического оправдания двойственности России, должен был бы написать философ, но написал физик
Книга о гуманизме вполне ожидаема от автора, который является председателем Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ. Действительно, разве не человек с его неотъемлемыми правами является центральной темой особой мировоззренческой парадигмы, которая сформировалась в эпоху европейского Ренессанса и до сего дня является стержневой концепцией того, что можно обозначить как идеологию Запада?
Выражение «сей день» кажется довольно точным, но на самом деле оно очень относительно. Ведь еще сравнительно недавно, практически «вчера», то, что обозначается понятием «человек», не вызывало сомнений в своей аутентичности. По своему смыслу и содержанию оно наполнялось такими эмпирически наблюдаемыми атрибутами, как пол, раса, этничность, возраст, а также такими неотъемлемыми правами, как свобода совести, мысли и слова, свобода собраний, свобода политического участия и проч. Но уже сегодня эта человеческая эмпирия и эта сфера человеческой свободы подвергается основательной коррекции — вплоть до практически полного отрицания в проекте, который обозначается как «трансгуманизм».
В самом деле, как с точки зрения традиционного гуманистического мировоззрения, предполагавшего вполне определенную идентичность каждого человека, выраженную рядом бинарных оппозиций (мужчина/женщина, белый/черный, взрослый/ребенок, верующий/атеист и т. д.), реагировать на появление множества так называемых гендеров (gender)? Ведь помимо «классической» тетрады LGBT, добавляется еще и «пятый элемент» в виде Q — queer, то есть, вспоминая одноименный рассказ Василия Шукшина, «странные люди». Те, кто по-особому определяет себя по отношению к половой (и не только) идентичности и на этом основании требует причисления себя к законной разновидности Humanum Genus.
И это совсем другая история, нежели та, что вызвала к жизни энциклику папы римского Льва XIII. Его послание о «Роде человеческом» от 20 апреля 1884 года исходило из фундаментальной христианской оппозиции, наиболее выразительно представленной в учении Августина Блаженного о Граде Земном и Граде Небесном в трактате De Civitate Dei. Понтифик все же причислял к роду человеческому и последователей Сатаны, каковыми, в его понимании, являлись масоны. Но как быть сегодня с теми, кто, начиная с трансгендеров и заканчивая еще неизвестно кем, являет все новые и новые репрезентации идентичности, не просто нарушающие, а рушащие традиционные представления о человеке и человеческой природе? А если добавить к этому еще и технологический прогресс, способный превратить человека в «человека-машину», о котором предтеча современных трансгуманистов Ламетри мечтал еще в 1747 году?
Все эти сюжеты так или иначе находятся в поле зрения автора, и потому его книга актуальна предельно. И ее заголовок сразу озадачивает парадоксом: «преображение» ведь термин отчетливо христианский, а «гуманизм» в конечном счете оказался антагонистом христианства! Не собрался ли автор христианизировать гуманизм или, наоборот, гуманизировать христианство, подумает озадаченный читатель. Тем более что эпиграфом к ней автор избрал слова из Первого послания апостола Павла к Коринфянам: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, то будь безумным, чтобы быть мудрым».
Эпиграф этот, несомненно, намекает на то, что автор будет следовать совету апостола, полагая мудрость в противоречии всем устоявшимся канонам понимания гуманизма. И этот намек в дальнейшем действительно находит свое подтверждение. Не в том смысле, что Валерий Фадеев предложил абсолютно оригинальную версию истории и толкования гуманизма, а в том, что сумел эту до мелочей разработанную научную тему подать с собственной, индивидуальной точки зрения. Не игнорируя научные авторитеты, но и не повторяя за ними уже ставшие прописными истины.
И вообще, сама стилистика книги выдержана таким образом, что ее жанр определить не совсем просто. Это не научно-популярная книга, но и не научный трактат, не политическая публицистика, но и не лишенное публицистичности вглядывание в европейскую и отечественную историю. Не то, что обозначается туманным термином «эссе», но и не без эссеистичности коротких главок, выстроенных в последовательности, позволяющей прослеживать судьбу гуманизма от момента зарождения до сегодняшнего кризиса.
В одной из таких главок эта судьба представлена наглядно — с помощью четырех картин. Начало гуманистической «одиссеи», согласно Фадееву, это представление о человеке как «Сыне Божием», как о Богочеловеке, изображенном на византийской иконе «Богоматерь Владимирская». Точка отрыва — «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи, утверждающий себя в качестве Протагоровой «меры всех вещей» и центра Вселенной, обозначенной квадратом, вписанным в круг. Точка помутнения и деградации человеческого образа — автопортрет немецкого художника-экспрессиониста Эгона Шиле (1911).
Известно, что Гитлер уже в 1930-е годы посетивший выставку экспрессионистов, назвал это «дегенеративным искусством». Однако этот вердикт «тоже художника» Фадеев разворачивает на 180 градусов. «Дегенераты не художники, дегенераты — властители мира, — пишет он, — политики и капиталисты, которые привели к вселенской катастрофе мировой войны, которые допустили приход к власти в Германии Гитлера» (стр. 67). И с такой интерпретацией невозможно не согласиться. Особенно вглядываясь в картины того же Шиле и его соратников с позиции происходящего сегодня на Украине.
Финальная точка эволюции гуманизма иллюстрируется знаменитой «картиной» Энди Уорхола «Мэрилин Монро». Тиражированный разноцветный образ голливудской дивы означает, что «Монро не живой человек, Монро — продукт. Человека больше нет, он исчез из публичного пространства, осталась только его этикетка» (стр. 69). Опять же с таким толкованием «шедевра» Уорхола трудно спорить, но в качестве финальной точки эволюции/деградации европейского (и вообще западного) гуманизма я бы выбрал не картину, а обложку одного из американских журналов, вышедшего к Рождеству. На нем изображена улыбающаяся певица Мадонна с подписью: «Я сделала аборт!»
Кощунственность этой «шутки» не требует дополнительных комментариев. Стоит только заметить, что и в случае с Мерилин Монро, и в случае с самозванной Мадонной речь идет о том самом «одномерном человеке», которого обнаружил в Америке 1960-х один из самых ярких представителей Франкфуртской школы Герберт Маркузе. Действительно, ведь тиражный «портрет» Монро — это графический пролог к той «Матрице», которая в одноименном кинофильме объявлена подлинной реальностью. Той реальностью, которая пришла на место обезбоженного мира, в котором в качестве рудимента сакральности остается имя одной из героинь. Но между этой Trinity и рублевской «Троицей» сходство примерно такое же, как между «Витрувианским человеком» Леонардо и автопортретом Шиле.
Эта наглядно-графическая история роста и упадка европейского гуманизма приведена Валерием Фадеевым не случайно. Дело в том, что помимо гуманизма европейского он предполагает наличие и некоего другого, не-европейского, например русского. И вообще, тема судьбы гуманизма в контексте того, что Александр Зиновьев назвал «русским экспериментом», то есть построения социализма в «одной отдельно взятой стране», для книги одна из важнейших. Ведь взявшие власть большевики предложили стране и миру совершенно особое понимание гуманизма, основанное на классовом подходе.
«Большевистские теоретики полагали, — напоминает Фадеев, — что победивший в революции пролетариат действительно освободит человека и всё человечество. При этом те, кто не согласен с большевистскими методами освобождения человека, должны быть устранены из общественной жизни — в мягком варианте лишены прав или высланы из страны, в жестком варианте — репрессированы и расстреляны; “новый человек” ковался тяжелыми кувалдами» (стр. 71). Однако одновременно автор признает, что «советский проект, в своем происхождении, безусловно, безбожный», все же предложил «новую трактовку гуманизма в огромном числе разных деяний — от военных подвигов до полета человека в космос» (там же).
Эта двойственность советского гуманизма получит свое объяснение и оценку в конце книги, а пока Валерий Фадеев фиксирует его практическую результативность. Она — в организации системы бесплатного здравоохранения и образования, в развитии науки, которая «была по интеллектуальной и производственной мощности второй в мире после американской» (стр. 73). Да, советский гуманизм принципиально отличался от западноевропейского отрицанием «индивидуализма» и выдвижением на первый план интересов «коллектива». Автор находит в этом «античный оттенок», но, скорее, можно вспомнить формулу Маркса, назвавшего коммунизм «завершенным гуманизмом». То есть такой формой общественной организации, при которой каждая личность отдает все для общества, а общество, в свою очередь, отдает все для каждой личности.
Как известно, коммунизм в СССР, обещанный КПСС к 1980 году, построить не удалось, но тем не менее советское общество обладало некой «подлинностью», которая «имела почти религиозный характер» (стр. 78.). Здесь автор фактически следует той интерпретации Страны Советов, которую предложил Николай Бердяев в своей книге «Источники и смысл русского коммунизма». Суть этой интерпретации может быть передана его афористической формулой: «Мечтали о Третьем Риме, а построили Третий Интернационал».
Эта «подлинность» едва не была потеряна в 1990-е, когда строилась постсоветская Россия и когда при выработке Основного закона мы попробовали импортировать опыт западного гуманизма. Валерий Фадеев констатирует, что «Конституция России 1993 года в части прав и свобод человека имела несколько учебный характер. Как будто мы подглядели ее у соседа по парте — конечно, соседа западного. В ней было мало собственно российской интерпретации прав и свобод, российского идеологического акцента…» (стр. 99)
В связи с этим стоит рассмотреть затронутый автором важный вопрос о запрете государственной идеологии, якобы содержащемся в ст. 13 Конституции РФ 1993 года. В ответ на это распространенное толкование Валерий Фадеев утверждает, что в России «идеология вовсе не запрещена. А пункт 2 статьи 13 является реакцией авторов Конституции на подавляющее доминирование коммунистической идеологии при предыдущем политическом режиме. Фактически этот пункт означает следующее: запрещается обязательность коммунистической идеологии в качестве государственной» (стр. 85).
Такая трактовка ст. 13 вполне допустима, поскольку она объясняет общественно-политический контекст и субъективный настрой авторов Конституции. Но мне представляется, что если не искать «дух» Конституции, а читать ее «букву», то можно прийти к тому же выводу строго легалистским путем. Напомню текст этой самой статьи:
«1. В Российской Федерации признается идеологическое разнообразие.
2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».
Здесь автор ставит точку. Но ведь есть еще пункт 3, в котором говорится:
«3. В Российской Федерации признаются политическое многообразие, многопартийность». И с учетом этого пункта получается следующее. Многопартийность предполагает наличие разных идеологий, могут быть коммунисты, социалисты, либералы, консерваторы, умеренные националисты, экологисты и проч. И если одна из этих партий побеждает на выборах в парламент и проводит своего кандидата в президенты, то по определению идеология этой партии становится «государственной». На тот отрезок времени, на который этой партии и поддержанному ею президенту народ доверил власть. Но при этом эта идеология не может быть «обязательной», поскольку существуют оппозиционные партии со своими идеологиями.
Как известно, многопартийность — один из важных атрибутов демократии. Вопрос в том, как демократия монтируется с такой идеологией, как либерализм. В свое время объявивший о наступлении «конца истории» Френсис Фукуяма посчитал, что цель развития человечества — либеральная демократия и что она уже фактически достигнута. Но Валерий Фадеев подмечает скрытое противоречие в самой этой цели. А именно: либерализм — это не только индивидуализм и права и свободы личности. Это еще и рационализм, предполагающий, что управлять обществом должны эксперты, люди, обладающие соответствующими знаниями. Но демократия отнюдь не предполагает, что во власть будут избираться именно «знайки». Для того чтобы побеждать на выборах, необходимы отнюдь не фундаментальные знания, а совсем другой набор качеств. И получается, что vox populi неизбежно приходит в столкновение с элитой властвующих технократов.
И этот конфликт находит свое выражение в столкновении технократизма с тем, что именуется не очень ясным термином «популизм». Фадеев в его трактовке довольно оригинален. Он поясняет, что популистами технократы называют тех, кто на самом деле являются настоящими политиками. Здесь автор близок и к Карлу Шмитту с его критикой либерального юридизма, аннигилирующего «политическое» как таковое. И к Майклу Оукшотту, который блестяще доказал, что рационализм в политике — это патология, не позволяющая обществу развиваться естественным путем.
Сведение человека к одной его половине, кантовскому «чистому разуму», — это утопия не слабее коммунистической. А по своей вредности еще круче. Человек — многогранное существо, способное верить, мечтать, любить, вдохновляться, творить. Именно такой человек представлялся идеалом для родоначальников европейского гуманизма. И, полагает Валерий Фадеев, уникальная миссия России заключается в том, чтобы вернуть этот идеал за счет превращения традиционных ценностей российского консерватизма в инструмент «актуальной политики, отвечающей на главные вызовы эпохи. Это был бы насущный консерватизм (выделено мной. — Л. П.), опирающийся на главную традицию европейской цивилизации» (стр. 194).
Может показаться, что автор впадает в ностальгическую ретроспекцию, воскрешая мессианские надежды и построения Петра Чаадаева, Константина Аксакова, Алексея Хомякова и других славянофилов. Однако на самом деле Валерий Фадеев наследует концепцию Николая Бердяева, который построил дихотомическую феноменологию русской души в сборнике «Судьба России» (1918). Хотя, как физик по образованию, он ссылается на теорию двойственности («принцип неопределенности) Вернера Гейзенберга. А также на Иммануила Валлерстайна, который как-то сказал автору, что «сегодня только Россия может организовать серьезный разговор о будущем мира» (стр. 195).
Двойственность России, зафиксированная Бердяевым и обычно трактуемая негативно, на самом деле «не порок, раз уж она существует с этой двойственностью тысячу лет, а, напротив, конкурентное преимущество» (стр. 195). По идее, эту истину могли бы открыть философы, но «философы сегодня не в почете, их место занимают болтуны и шарлатаны» (стр. 141). Поэтому книгу Валерия Фадеева можно рассматривать как пролегомены к «философии нового порядка» (стр. 150), которая еще ждет своих разработчиков.
*Доктор философских наук, профессор НИУ ВШЭ.
Фадеев В. А. Преображение гуманизма. — М.: РГГУ, 2022. 198 с.
Фото: Фото ИТАР-ТАСС/Юрий Машков
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl