Наполеоны из Кузбасса
Угольная «житница» страны выдвигает поистине фантастические планы роста добычи, реализация которых вызывает справедливые опасения
Департамент угольной промышленности Кемеровской области анонсировал планы грандиозного роста добычи угля. Если они претворятся в жизнь, то уже в 2020 году Кузбасс выдаст на-гора 300 млн тонн угля, а к 2035-му объем добычи преодолеет планку 370 млн тонн в год. При этом регион и так демонстрирует рекордные показатели. В прошлом году шахтеры Кузбасса дали стране чуть более 241 млн тонн угля — почти 60% его общенациональной добычи и более чем на шесть процентов выше уровня предыдущего года. Как оптимистично заявил глава департамента Олег Токарев, «у главной отрасли Кузбасса хорошие перспективы». Чтобы был понятен масштаб этих планов, приведем две цифры: 370 млн тонн — это примерный уровень всей добычи угля в России в 2015 году, а ожидаемый на Кузбассе прирост добычи к 2035 году (почти 130 млн тонн в год) уверенно перекрывает планы прироста во всей стране, зафиксированные в «Программе развития угольной промышленности до 2030 года» (плюс 107 млн тонн к 2015 году).
Чисто технически возможность для столь существенного роста добычи на Кузбассе есть. Геологические запасы угля в регионе превышают 754 млрд тонн. То есть даже при рекордных объемах добычи этого хватит на столетия работы. Что особенно важно, большая часть всех запасов приходится на ценные коксующиеся угли, а сама добыча будет вестись не в глухих краях, а в местах с развитой инфраструктурой и наличием подготовленных кадров, благо регион имеет давние шахтерские традиции.
За пределом
Проблема в том, что у развития угледобычи в регионе есть объективные экологические ограничения. При добыче угля неизбежно формируются горные отвалы, что серьезно воздействует на местные лесные насаждения, пахотные земли и водоемы. Особенно серьезный удар по окружающему ландшафту наносит открытая добыча в карьерах — на нее приходится свыше двух третей всего добываемого в Кузбассе угля. На территории региона уже прошли массовые экологические протесты.
Вторая проблема — землетрясения. Кемеровская область в силу своей геологии и так относится к числу сейсмически опасных регионов. Сильные землетрясения здесь отмечались еще до эпохи «большого угля», а слабые стали практически обыденностью. И есть мнение, что сейсмическая активность в регионе провоцируется именно деятельностью человека.
Собственно, еще два года назад тогдашний глава Кемеровской области Аман Тулеев говорил: «В Кузбассе происходит более трех тысяч взрывов ежегодно. Порядка шестисот тысяч тонн взрывчатки. По мощности это как тридцать Хиросим… При взрывах на разрезах ежегодно разрушается и перемещается в отвалы более миллиарда кубометров горной породы, что провоцирует землетрясения».
По словам заведующего лабораторией континентальной сейсмичности Института физики Земли РАН Александра Завьялова, «в Кемеровской области активно ведутся горные работы, образуются пустоты, что приводит к перераспределению действующих напряжений в верхней части земной коры». «В результате может получиться так, что из-за этого перераспределения в некоторых местах возникают большие напряжения, и там происходят подвижки, которые мы воспринимаем как землетрясения», — объясняет Завьялов.
Ученый приводит пример Кизеловского угольного бассейна в Пермском крае: когда там велись горные работы, наблюдались землетрясения магнитудой три-четыре балла. А после того, как добычу свернули, они прекратились.
Понятно, что Кузбасс не Кизел и совсем без угля существовать не сможет еще долго. Сейчас угледобыча для региона стала еще и важным социальным фактором — в отрасли работают 94 тысячи жителей области. Но проблемы сейсмической опасности бурного роста добычи это не снимает. Напомним, что ранее тот же Аман Тулеев сетовал, что «экологический предел добычи давно наступил». В качестве предельной для региона экс-губернатор называл отметку добычи 200 млн тонн в год.
А нужно ли?
Второй вопрос, поглотит ли рынок такие объемы угля. Кузбасс не единственный угледобывающий регион страны, другие тоже могут иметь виды на рост добычи. В месторождениях Восточной Сибири и Дальнего Востока обычно и видят основной потенциал дальнейшего развития угольной индустрии. В частности, именно такие приоритеты прописаны в программе развития отрасли до 2030 года. При этом потребление угля на внутреннем рынке на протяжении последних десятилетий не росло. Расчетное потребление в 2017 году оценивается на уровне 250 млн тонн — примерно столько же было и в начале 2000-х. И перспектив изменения этой тенденции не видно. «Регуляторная политика не способствует увеличению экономической привлекательности использования угля в энергетике, — говорит руководитель отдела исследований Института проблем естественных монополий Александр Слободяник. — Более того, по мере внедрения парогазовых установок конкурентоспособность угольной генерации будет снижаться».
С другой стороны, локомотивом роста отечественной угольной отрасли стал экспорт. Если в 2001 году на него пришлось 15% добычи, то по итогам прошлого года уже 44%. Физический объем нашего угольного экспорта вырос в 4,4 раза, до 181,4 млн тонн в год.
Определенные основания для оптимизма на экспортных рынках есть. По данным Конференции ООН по торговле и развитию (UNCTAD), физический объем международной торговли углем в мире вырос с 2001 года более чем вдвое, с 621 млн тонн до 1,3 млрд тонн. После некоторого периода стагнации в последние годы рост возобновился, поползли вверх и цены на уголь.
Как заявил «Эксперту» директор по стратегии крупнейшей российской угледобывающей компании СУЭК Владимир Тузов, «мы ожидаем, что международный рынок угля на горизонте десяти-пятнадцати лет будет медленно расти с темпом около одного процента». Одновременно с этим выбывает значительное количество текущих добывающих мощностей. Так что устойчивый спрос на уголь в России сохранится. Можно отметить, что и затраты российских предприятий зачастую ниже, чем у конкурентов.
По словам Владимира Тузова, основная тенденция — увеличение спроса на уголь в странах Азиатско-Тихоокеанского региона: «Прогнозы показывают, что там намечается новая волна экономического роста, ее формируют страны, стремящиеся догнать “азиатских тигров”. Однако у них слабая энергообеспеченность, поэтому они стремятся воплощать надежные и дешевые энергетические решения — в основном на угле. К 2025 году образуется вилка между спросом и предложением на рынках АТР — свыше 200 миллионов тонн».
Российский уголь, и кузбасский в особенности, помимо сравнительно невысокой себестоимости добычи на фоне своих основных конкурентов на экспортных рынках (Индонезии, Австралии, Колумбии) может похвастать довольно высокой калорийностью (до 8600 ккал/кг против 4500–5000, например, у индонезийского угля).
При этом, по словам Александра Слободяника, прирост объемов добычи угля в Кузбассе в размере 60 млн тонн увеличит ежегодные доходы в бюджеты всех уровней более чем на 14 млрд рублей. Дополнительная выручка РЖД от перевозок составит более 40 млрд рублей ежегодно. «Перевозка угля на экспорт имеет низкую себестоимость, так как выполняется маршрутными полновесными и полносоставными поездами. Это позволяет использовать пропускную и провозную способность в максимальном объеме», — отмечает эксперт.
Можем не вывезти
Однако в ориентации на экспорт в страны АТР таится еще один потенциальный барьер для реализации амбициозных планов Кузбасса. По данным внешнеторговой статистики, доля поставок в страны Азии (кроме Турции) в общем объеме российского угольного экспорта выросла с 30% в 2001 году до 49% по итогам 2017-го. Физический объем «азиатского» экспорта за тот же период увеличился почти в семь раз, до 88 млн тонн.
Логично предположить, что если добытый на Кузбассе уголь экспортируется в страны Азии, то и везти его с Кузбасса надо в восточном направлении, по кратчайшему пути до азиатских рынков. Но это не всегда оказывается возможным в силу инфраструктурных ограничений. Существующие на Дальнем Востоке портовые мощности по перевалке угля способны обрабатывать 85 млн тонн в год. Заявленные проекты расширения в случае их успешной реализации пополнят вывозные мощности до 2030 года до 130 млн тонн в год. Однако следует понимать, что часть этих проектов реализуется под конкретные, совсем не кузбасские проекты развития угледобычи. Пример такой связки — терминал группы «Колмар» в Ванино под собственную добычу на юге Якутии.
Но добытый уголь надо довести до портов, что тоже нетривиальная задача. Сейчас ряд угольных терминалов Дальнего Востока не может выйти на полную мощность из-за ограничений по пропускной способности железных дорог. Грандиозная пробка из 33 тысяч вагонов под уголь скопилась непосредственно на Кузбассе в начале этого года.
Узкие места на железнодорожной инфраструктуре расшиваются. Например, реализуемая силами РЖД программа развития Восточного полигона позволила с 2012 года нарастить ежегодную пропускную способность этих линий примерно на 60 млн тонн. Реализация дальнейших мероприятий позволит к 2025 году прибавить еще 60 млн тонн в год. Но эти пропускные способности кузбасскому углю придется делить с другими грузами: транзитными (из Китая в Европу), углем Восточной Сибири и Дальнего Востока. При столь амбициозных планах роста добычи на Кузбассе всем места на железной дороге может просто не хватить.
Возможный выход из этой ситуации — развитие глубокой переработки угля на месте. Но у нас этот бизнес не получил широкого распространения. Переработка угля в основном ограничивается его обогащением. В лучшем случае речь может идти о коксовании. Но это небольшие объемы — Кемеровская область производит за год всего лишь порядка шести миллионов тонн кокса. Для сравнения: в Китае из угля ежегодно изготавливается свыше 15 млн тонн полимерной продукции и 55 млн тонн аммиака. При этом каждая тонна «угольного» аммиака — это 1,3 тонны угля, а тонна полимера — 4,2 тонны угля, которые не нужно никуда везти.
И если от роста добычи угля на Кузбассе никуда не деться, то, может быть, стоит максимально повысить его полезную отдачу для региона?
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl