Ночь нежна
После реновации открылся знаменитый лондонский клуб Annabel’s, став еще роскошнее и еще недоступнее. Но нам все же удалось проникнуть внутрь
Annabel’s повидал многих и многое: принцессу Диану в костюме полицейского, Фрэнка Синатру с очередной бутылкой виски, Эллу Фицджеральд, Тину Тёрнер и Грейс Джонс на сцене и Леди Гагу за роялем, а однажды и саму королеву Елизавету II, которая сделала в баре заказ, достойный ее приятеля Джеймса Бонда: «Gin Martini. No lemon».
Путешественник, аристократ и предприниматель Марк Бирли в начале 1960-х держал магазинчик Hermès на Джермин-стрит и был знаком со всем светским Лондоном. В то время память о недавней войне была сильна и роскошно одетая публика, веселящаяся в золоченых комнатах, все еще казалось призраком другой эпохи. Но Бирли словно предчувствовал, во что превратится свингующий Лондон через пару лет, и в 1963 году открыл клуб в бывшем подвале для хранения угля по адресу 44 Berkeley Square. В этом же доме располагалось казино Clermont Club Джона Эспинала, приятеля Бирли, и его завсегдатаи после удачной ночи за покерным столом могли продолжить вечеринку по соседству.
Бирли назвал заведение Annabel’s в честь своей жены Аннабель Вейн-Темпест-Стюарт. Позже она ушла от него к другому, но это была всего лишь рутина светской жизни — мало какое место видело столько разводов и союзов, как Annabel’s. Здесь даже существовало правило, что при разводе супруг члена клуба терял свое членство, но как быть, если свою новую любовь он или она также встретили в Annabel’s? По крайней мере, бывшие супруги из общества, в отличие от оных из рабочего класса, могли тут видеться, сохраняя приличия.
Все эти светские драмы разыгрывались в центре Мейфэра в довольно эклектичных интерьерах, напоминавших одновременно роскошную гостиную загородного дома и пещеру Алладина. Марк Бирли обил стены шелком, развесил картины с изображением лошадей и гончих; на столах мерцали свечи, отражаясь в старых зеркалах, а гости восседали на бархатных диванах и банкетках. Владелец нередко возвращался из Италии, нагруженный расшитыми скатертями и муранским стеклом. Он любил декор и театральность и устраивал в Annabel’s тематические вечеринки. Одной из самых запомнившихся были Русские ночи. Официантов переодели казаками и напечатали на кириллице меню, в котором были харчо и борщ, кулебяка и осетрина в белом вине, утка в сметане и блины с икрой, а на десерт — кисель из земляники.
На несколько десятилетий Bel’s, как его называли завсегдатаи, стал местом, за право попасть в которое вынуждены были соревноваться богатые со знаменитыми (в 70-е лист ожидания составлял 1500–2000 человек). Это было время слома старых светских правил, которые устанавливала аристократия, и возникновения новой богемной культуры. По выражению Анны Винтур, «парикмахеры стали так же знамениты, как герцогини». Действительно, Видал Сассун, Мик Джаггер, Джеки Кеннеди и Аристотель Онассис могли сидеть за соседними столиками с королями, принцами и представителями английских благородных семейств — при условии, что последним было на что кутить в Annabel’s. Знаменитости чувствовали себя тут в полной безопасности (папарацци поджидали их на улице) и позволяли себе куда больше, чем в других местах. По словам Брайана Ферри, единственное место, где он, cтав знаменитым в 70-е, чувствовал себя расслабленно и почти инкогнито — это в Annabel’s.