Иран и Саудовская Аравия: ждать ли союза давних врагов
Саудовцы инициируют переговоры с Тегераном. Экзистенциальные противоречия уступают место прагматике — интересам геополитики, вопросам безопасности и ядерного оружия
Новый виток палестино-израильского конфликта со всей очевидностью показал, что Ближний Восток продолжает находиться в стадии трансформации. Былые паттерны, связи, союзы приходится пересматривать, рамки новых коалиций и партнерств окончательно не определены. Меняются отношения и между заклятыми, даже экзистенциальными противниками. Израиль дружит с арабскими государствами. Турки находят взаимопонимание с аравийскими монархиями. А шиитский Иран ведет переговоры с суннитской Саудовской Аравией, своим ключевым региональным соперником.
В апреле этого года в иракском Багдаде состоялся первый раунд инициированных саудовцами переговоров с иранцами. Стороны обсудили вопросы безопасности на Ближнем Востоке, а также договорились о проведении в ближайшем будущем цикла встреч в расширенном формате. Новость вызвала небывалый ажиотаж в зарубежной прессе: практически сразу пошли слухи о возможности скорой нормализации отношений.
Для региона такое партнерство и даже просто хороший межгосударственный контакт может обернуться сломом многолетней геополитической архитектуры. Основным противником потепления в отношениях между Тегераном и Эр-Риядом, как и ожидалось, оказался Израиль. В Иерусалиме убеждены, что ирано-саудовское сближение, которому до этого предшествовало умеренное потепление в отношениях Ирана и ОАЭ, может серьезно осложнить региональную обстановку с точки зрения израильских приоритетов безопасности. А также затормозить нормализацию отношений Израиля с другими арабскими странами, происходившую в том числе на почве существования «иранской угрозы».
«Трещина» в антииранском фронте, в свою очередь, может заставить арабские государства вновь обратить внимание на палестино-израильский конфликт, который на фоне беспорядков в Восточном Иерусалиме в последние недели вновь значительно обострился. Это также не отвечает интересам Израиля. По этой причине израильские официальные лица в последний месяц довольно активно взаимодействуют с саудовскими политиками, прежде всего с теми, кто имеет отношение к начавшемуся переговорному процессу. И призывают Эр-Рияд воздержаться от «неосмотрительного шага». Чтобы остановить начавшуюся разрядку, Израиль, как ожидается, может дойти даже до нанесения анонимных ударов по иранским объектам.
Есть противники сближения Ирана и Саудовской Аравии и в шиитском мире. Например, Абу Али аль-Аскари, высокопоставленный командир шиитского ополчения в Ираке и Сирии «Катаиб Хезболла», заявлял, что наметившееся сближение подрывает доверие шиитских общин к Тегерану. Недовольство аль-Аскари вполне объяснимо. Весьма вероятно, что Иран, следуя договоренностям с Саудовской Аравией, попытается частично ограничить активность прокси-группировок на территории арабских стран — в том числе через интеграцию их в структуру вооруженных сил тех государств, на территории которых они действуют. А это, в свою очередь, приведет к постепенному ослаблению позиций группировок в качестве самостоятельных акторов.
Шииты и сунниты
Соперничество между Эр-Риядом и Тегераном, как геополитическое, так и идеологическое, является важным элементом сложившейся в регионе архитектуры безопасности. Попытки форсированно «перемолоть» годами копившиеся противоречия могут обернуться неожиданными последствиями. Даже если стороны придут к какому-то консенсусу по отдельным региональным вопросам, возможно, потепление в двусторонних отношениях будет несущественным, а «кулуарная» борьба, выраженная главным образом в противостоянии проксигруппировок, сохранится, а может быть, даже усилится.
С другой стороны, тот факт, что стороны сели за стол переговоров, поражает — ведь, казалось бы, речь идет о «вечном конфликте». Помимо геополитики есть и экономическая конкуренция двух ресурсных экспортных гигантов. Есть личная неприязнь и взаимные оскорбления: достаточно вспомнить, как наследный принц Саудовской Аравии заявил, что верховный лидер Ирана «хуже Гитлера» и пытается «захватить весь мир». Наконец, вековое религиозное противостояние: Саудовская Аравия — лидер арабского суннитского мира, персидский Иран — лидер шиитов.
Напомним, что уже в первое столетие своего существования мусульманская община (умма) распалась на три направления — суннизм, шиизм и хариджизм. Основная причина раскола лежала в плоскости отношения к характеру верховной власти в мусульманском государстве. Сунниты считают, что власть передается решением уммы самому уважаемому мусульманину из племени курайшитов, к которому принадлежал пророк Мухаммед. Шииты (их доля составляет порядка 15% мировой уммы) признают единственными законными наследниками и духовными преемниками только прямых потомков пророка.
В результате этого раскола пролилось немало крови. Но не всегда противостояние было жестким и «смертельным». В последнее время бытует мнение, что Иран и Саудовская Аравия всегда были непримиримыми противниками. Это тоже неверно: были периоды, когда дружба сменялась враждой, и наоборот.
В 1932 году земли Неджда и Хиджаза объединились под властью короля Абдул-Азиза Аль Сауда, в результате чего образовалась Саудовская Аравия. А в Иране у власти закрепилась династия Пехлеви во главе с Резой-шахом. Оба правителя сфокусировались на внутренних проблемах, взаимодействовали с мировыми державами (Великобритания, СССР) и фактически не замечали друг друга. Подобный «молчаливый нейтралитет» в отношениях существовал вплоть до завершения Второй мировой войны.
Старые друзья шаха — новые враги рахбара
В период правления шаха Мохаммеда Резы Пехлеви (1945—1979) отношения между двумя государствами были стабильными и в какой-то степени дружественными. Стороны позиционировали себя в качестве партнеров и поддерживали постоянный диалог в рамках сложившейся системы региональной безопасности. Однако с началом Исламской революции 1979 года в Иране и усилением позиций радикально настроенного шиитского духовенства взаимное позиционирование резко изменилось. Для нового иранского истеблишмента Саудовская Аравия стала одним из союзников «старого режима» и «Большого Сатаны» (как называли в Иране США), а также возможным источником финансирования деятельности контрреволюционных групп на территории страны и за ее пределами.
Эр-Рияд также стал рассматривать Тегеран как источник потенциальной угрозы. На территории королевства проживает большое количество шиитских общин, в том числе в районе нефтеносного побережья. Исламская революция в Иране вызвала у саудовских шиитов, имевших значительно меньше прав, чем суннитское население королевства, небывалый энтузиазм. В крупных городах Саудовской Аравии прошли многочисленные демонстрации шиитов. Манифестанты требовали отказаться от политики дискриминации и прекратить экспорт нефти в США, а также призывали распространять идеи Исламской революции на другие страны Ближнего Востока. Всего за прошедшие с момента победы революции двенадцать месяцев по Саудовской Аравии прокатилось порядка шестидесяти волн протестов, инициаторами которых всякий раз становились саудовские шииты. И хотя их связь с официальным Тегераном доказать не удалось, саудовцы посмотрели на своего соседа под новым углом.
Дополнительно обострению отношений между Ираном и Саудовской Аравией способствовали непрекращающиеся споры вокруг ключевых святынь исламского мира — священных городов Мекка и Медина. Оба города расположены на территории Саудовской Аравии, и порядок доступа к ним регламентируется властями королевства через выделение специальных квот для паломников, что неоднократно становилось причиной споров между мусульманскими государствами, а также приводило к беспорядкам. Самым крупным и кровопролитным эпизодом можно считать стихийные волнения на хадже 1987 года — тогда в ходе столкновений с полицией погибли 402 человека, большинство из которых (по разным оценкам, от 350 до 375 человек) были иранцами. Власти королевства обвинили Иран в «раскачивании ситуации» и «попытках создать негативный прецедент», Тегеран обвинил в аналогичных шагах Саудовскую Аравию.
Через некоторое время история получила продолжение: в марте 1988 года Саудовская Аравия совместно со странами Организации Исламской конференции (ОИК) определила квоту на ежегодное число паломников из Ирана на уровне 55 тыс. человек, в то время как Тегеран настаивал на квоте не менее 150 тыс. человек. Споры вокруг квотирования очень скоро переросли во взаимные нападки, и меньше чем через месяц Тегеран и Эр-Рияд официально разорвали дипломатические отношения, а иранские власти призвали бойкотировать хадж, заявив, что святыни находятся «под властью отступников». Тем не менее конфликт довольно быстро удалось погасить: уже в 1991 году Иран получил «компромиссную квоту» (105 тыс. человек ежегодно), и двусторонние отношения были восстановлены.
Период с 1991 по 2011 год можно считать временем «перезагрузки» в ирано-саудовских отношениях. Именно за эти двадцать лет стороны окончательно избавились от былых подозрений или, по крайней мере, старались создать такое впечатление.
Одновременно улучшилось положение шиитов, проживавших на территории королевства. Так, в 1993 году сразу три шиита вошли в состав Меджлис аш-Шуры — ключевого законосовещательного органа в системе управления страной. Кроме того, в 2005 году официально были сняты ограничения на проведение церемоний в значимые для шиитского меньшинства даты (прежде всего в день Ашура), а на муниципальных выборах в Эль-Катифе и Эль-Ахсаа депутатские мандаты впервые за долгое время получили выходцы из шиитских общин.
Ситуация вновь резко изменилась с началом «арабской весны» в 2011 году. В столице и других крупных городах королевства вновь начались шиитские протесты, которые на фоне общей региональной напряженности могли вылиться в вооруженные столкновения. Митинги были жестко разогнаны властями, что вызвало недовольство Тегерана. В 2012 году в Саудовской Аравии был задержан шейх Нимр аль-Нимр — шиитский проповедник, призывавший полностью покончить с притеснением шиитов на территории королевства и, по слухам, пользовавшийся расположением иранских духовных лидеров.
В январе 2016 года аль-Нимр и 46 его сторонников были казнены. Духовный лидер Ирана Али Хаменеи публично осудил действия саудовских властей, толпы недовольных людей разгромили саудовские дипломатические учреждения в Тегеране и Мешхеде. Несмотря на то что никто из саудовских дипломатов не пострадал, Эр-Рияд посчитал произошедшее достаточным основанием для окончательного разрыва отношений с Ираном.
Судный день и апокалипсис в пропаганде
С другой стороны, события 2016 года следует рассматривать скорее как повод для перевода конфликта в фазу открытой конфронтации: на деле же первые «выстрелы» прозвучали гораздо раньше.
Формирование негативного образа Саудовской Аравии в иранской государственной пропаганде началось при президенте Махмуде Ахмадинежаде (2005–2013). Из «крыла лидера арабского мира» (джанахей аль-алям аль-арабий) Эр-Рияд постепенно превращался в «отступника» и «потворствующего сионистам» государства (намек на тайные связи Саудовской Аравии с Израилем). Кроме того, Тегеран довольно активно использовал в своей пропаганде феномен «арабской весны», трактуя ее в том числе как знак скорого упадка аравийского монаршего дома.
В период правления следующего иранского президента, Хасана Роухани, от идеи скорого падения Эр-Рияда тоже никто не спешил отказываться. Апогеем использования этого конструкта стало заявление, что смерть короля Абдул-Азиза Аль Сауда в 2015 году предвещает Киямат (Судный день), а также знаменует скорый конец Саудовской Аравии. Неоднократно тема Киямата использовалась и в контексте террористической угрозы: иранские богословы называли саудовский истеблишмент «слугами Даджжаля» (Антихриста), намекая на их связи с глобальным исламистским подпольем.
Саудовцы также активно использовали в пропаганде против Ирана исламскую эсхатологию. В частности, суннитские богословы обвиняли рахбара (духовного лидера) Хаменеи в спекуляции темой Судного дня, а также в попытках выдать себя за «Саида из Хорасана» — апокалиптического персонажа, который в будущем должен стать помощником имама Махди. Кроме того, Иран в пропаганде Саудовской Аравии позиционировался как государство, которое искажает идеи ислама и сбивает мусульман с праведного пути. Как итог, к концу 2020 года и Тегеран, и Эр-Рияд создали в массовом сознании идеологическое пространство, в котором выглядели как непримиримые враги, а сама идея разрядки казалась практически невозможной.
Тем не менее в 2021 году произошел довольно резкий поворот от негативной риторики к позитивной. В частности, наследный принц королевства Мохаммед бин Салман позволил себе впервые за долгое время отойти от традиционных клише и назвал Иран «важным партнером» своей страны. «Иран — соседняя страна. Все, что мы просим, — иметь хорошие отношения с Ираном. Мы не хотим, чтобы ситуация с Ираном была сложной. Напротив, мы хотим, чтобы он процветал и рос, поскольку у нас есть совместные интересы», — заявил наследный принц. Ранее аналогичные позитивные оценки звучали из уст некоторых иранских официальных и духовных лиц. Это, в свою очередь, позволило позитивистам считать, что сближение Тегерана и Эр-Рияда не является ситуативным и направлено на достижение нового стратегического баланса.
Ветер перемен и мотивация сделки
Не последнюю роль в противостоянии Тегерана и Саудовской Аравии играл Вашингтон. В период президентства Дональда Трампа США активно поддерживали Эр-Рияд в продолжающемся конфликте, в том числе формируя на Ближнем Востоке антииранские военные альянсы. С приходом Джо Байдена ситуация изменилась. Демократическая администрация вновь инициировала диалог с Тегераном о возвращении в «ядерную сделку» (Совместный всеобъемлющий план действий, СВПД), а также раскритиковала руководство Саудовской Аравии за «оппортунистскую» и «излишне агрессивную» политику в регионе.
В контексте изменившейся риторики Белого дома Эр-Рияд опасается, что, если переговоры между США и Ираном увенчаются успехом, региональные позиции Ирана укрепятся, и это, в свою очередь, приведет к изменению баланса сил во всем регионе. Чтобы хотя бы частично компенсировать возможные негативные последствия этих переговоров, Эр-Рияд попытался начать диалог с Ираном до того, как это станет обязательным требованием Вашингтона.
В свою очередь, иранское руководство провозгласило «политику уменьшения региональной напряженности» в рамках возобновленного диалога по «ядерной сделке». Эксперты уверены, что Тегеран, пойдя на сближение с Эр-Риядом, попытается выторговать у США и европейских партнеров по СВПД некоторые поблажки (например, отказ от включения в новое соглашение пунктов по контролю над иранским ракетостроением). Сближение с Саудовской Аравией можно также трактовать как «пробный камень» нормализации отношений с арабским миром — с Катаром, Кувейтом и Оманом. В целом этот процесс тоже соответствует региональным приоритетам США.
И Тегеран, и Эр-Рияд крайне скупо высказываются об инициированном переговорном процессе. Тем не менее, основываясь на этих высказываниях, а также на заявлениях саудовских и иранских официальных лиц, можно предположить, что могло мотивировать Эр-Рияд прервать долгое дипломатическое молчание.
Причина №1. Национальная безопасность
Пожалуй, это наиболее вероятная причина начавшегося осторожного сближения. Участившиеся и преимущественно удачные атаки проиранского движения йеменских хуситов «Ансар Аллах» на объекты саудовской нефтегазовой промышленности, портовые комплексы, аэропорт привели к росту недовольства среди населения, а также потребовали немедленного перехода к дипломатическим средствам. Особенно на фоне «зависшего» процесса урегулирования внутри Йемена.
Косвенно этот тезис подтверждает и то, что делегацию саудовцев на переговорах возглавлял глава службы общей разведки королевства Халид бин Али аль-Хумайдан, а в саму делегацию, помимо аль-Хумайдана, входили еще несколько крупных саудовских силовиков. Аналогичный кадровый состав был замечен и со стороны Ирана: в делегацию вошли по меньшей мере двое представителей КСИР, курирующих йеменское направление. Вовлеченность силового аппарата в переговорный процесс лишний раз подчеркивает, что Эр-Рияд будет продвигать идею «джентльменского соглашения» с целью несколько умерить пыл хуситов.
Причина №2. Новые конкуренты
Саудовский истеблишмент прекрасно понимает, что конструкт о перманентной иранской угрозе для арабских государств в последнее время во многом потерял свое значение. Это видно в первую очередь по риторике Лиги арабских государств в отношении Ирана, которая стала значительно более гибкой и мягкой. Куда большее внимание сейчас приковано к Турции, которая стремится перейти в эшелон региональных лидеров. Анкара довольно бесцеремонно действует в зоне интересов Эр-Рияда (Ливия, Йемен) и перетягивает на свою сторону саудовских конкурентов (Катар), чем создает опасный дисбаланс в региональных раскладах. Кроме того, турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган по-прежнему не оставляет попыток завоевать статус «защитника мусульман» вместо саудовского короля.
Оказывая поддержку Палестине, а также выказывая дипломатические знаки Ирану, Турция стремится сформировать вокруг себя альтернативный центр силы, который позволил бы продвигать свои условия арабским странам. По этой причине Эр-Рияд всеми силами стремится препятствовать образованию подвижного альянса Анкары и Тегерана — в том числе путем сглаживания градуса двустороннего противостояния.
Причина №3. Ядерный вопрос
Эта тема не случайно вынесена за скобки группы вопросов национальной безопасности. Настроения «ядерного ренессанса», охватившие Ближний Восток в последние несколько лет, многократно повысили риск появления на Ближнем Востоке новых ядерных держав.
В этом контексте ирано-саудовское противостояние (обе страны, к слову, развивают программу «мирного атома») получает дополнительную ядерную подоплеку и экстраполируется уже на весь регион. Принимая во внимание, что Иран обладает более совершенными средствами доставки (в частности, адаптированные под несение ядерного заряда ракеты Shahid Hajj Quasem), а также, по некоторым оценкам, сможет быстрее нанести упреждающий удар, Саудовская Аравия стремится заранее урегулировать спорные вопросы. Кроме того, ослабление противостояния повысит доверие к обеим странам со стороны мирового сообщества, что позитивно скажется на развитии программ «мирного атома».
Причина №4. Миротворчество и «зеленая» повестка
Как уже отмечалось выше, с самого начала президентского срока Джо Байдена Эр-Рияд в региональных вопросах держит руку на пульсе. Резкое ослабление поддержки возглавляемой саудовцами коалиции в Йемене, заморозка контрактов на поставку вооружений, а также требования рассекретить данные по делу Джамаля Хашогги, которые постоянно поступают из Вашингтона, несколько изменили общую направленность действий саудовцев.
Серьезные вопросы остаются по части экологии. Нефтяной гигант Saudi Aramco, дивиденды от которого составляют значительную часть саудовского бюджета, все чаще подвергается критике за нарушение экологических стандартов, что также бьет по репутации Эр-Рияда. Одного только незадекларированного углеродного следа, сопоставимого с суммарными выбросами всей Португалии, оказалось достаточно, чтобы конгломерат исключили из ряда престижных рейтингов. Возобновление диалога с Ираном могло стать одним из условий реабилитации Saudi Aramco в глазах зарубежных партнеров.
Как итог, в своем решении инициировать переговоры с Тегераном Эр-Рияд преследует целый комплекс целей, большинство из которых так или иначе связано с проблемами национальной безопасности. Однако вместе с тем прослеживается и имиджевый вопрос — стремление сохранить статус центра силы в условиях общей региональной турбулентности, а также не допустить разбалансировки сложившейся в последние годы системы безопасности.
*Директор Уральской ассоциации молодых ближневосточников
Фото: ZUMA\TASS; Amr Nabil/AP/TASS
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl