Детская душа исчезающего населения
Сельские жители массово усыновляют детей, чтобы спасти от закрытия местные школы, а свои села — от вымирания. В этом явлении сочетается политика поддержки приемных семей и сокращения малокомплектных школ
«Мама, ты меня будешь любить, когда контракт закончится?» — такой вопрос нередко задают дети своим приемным родителям, как рассказывают авторы полевого социологического исследования «Экономика усыновления как стратегия выживания малых сел» (Фонд поддержки социальных исследований «Хамовники»), научные сотрудники Института социологии ФНИСЦ РАН Вера Галиндабаева и Николай Карбаинов. В большинстве случаев приемные родители отвечают «да», несмотря на то что главным мотивом взять детей из детдома было стремление сохранить свое село и образ жизни.
Ребенок по договору
В этой работе исследовались малые (до 500 жителей) села в Бурятии и Центральной России, в которых жители взяли детей из детдома через механизм приемной семьи. Приемная семья — самый популярный наряду с усыновлением (удочерением) и опекой (попечительством) способ найти семью для ребенка, который по тем или иным причинам остался без родителей. В отличие от усыновления этот механизм основан на срочном договоре, действие которого истекает, когда ребенку исполняется 18 лет, отсюда и детский вопрос в начале.
Договорную форму усыновления часто выбирают и те приемные родители, чей мотив очевидно неэкономический, и в реальности семья настоящая, не договорная. Дело не только в выплатах и пособиях, которые получают приемные родители, но и в том, что получает сам ребенок от государства по достижении совершеннолетия — например, ему положена квартира (если ее у него нет; когда ребенок усыновлен, он владеет частью квартиры родителей).
Откуда бум усыновлений
Процесс усыновления в России был сильно ускорен в 2014 году благодаря постановлению правительства № 481, которое преобразовало детские дома в центры содействия семейному устройству — государство прямо начало процесс сокращения числа детдомов, приняв ключевой тезис благотворителей в сфере борьбы с сиротством о том, что ребенок должен жить в семье. Это, в свою очередь, было ускорено общественным конфликтом вокруг принятого в 2013 году запрета на иностранное усыновление — если уж запретили чужое, понадобились идеи, как развивать свое.
«Возникло окно возможностей реформирования системы детских домов, — говорит ведущий научный сотрудник Института социологии РАН Жанна Чернова, автор важнейших работ по социологии сиротства. — Специалисты, конечно, еще с девяностых говорили о необходимости вытащить детей из казенных детдомов и интернатов, было президентское послание 2010 года, которое прозвано на профессиональном языке “Медведев и дети”, но перелом произошел после 481-го постановления».
В середине 2000-х число детей, оставшихся без попечения родителей, достигло в России максимальных 800 тыс. При этом детдомовская система, естественно, держалась за детей, препятствуя их усыновлению, поскольку к этому были привязаны и государственные средства, и неформальные доходы от редкого, но дорого иностранного усыновления.
Помимо гуманистических соображений (ребенок должен жить в семье) имело место и экономическое: приемные семьи обходятся государству дешевле. В 2014 году содержание одного здорового ребенка в интернате стоило бюджетам регионов от 400 тыс. до 3,8 млн рублей в год, а в приемной семье — от 100 тыс. до 608 тыс. рублей в год, то есть в четыре-пять раз дешевле.
Но неожиданно помимо государственной политики стимулирования усыновления и даже до ее реализации в селах начал работать и другой стимул — отрицательный. С конца 2000-х местные общины начали принимать коллективное решение об усыновлении в рамках сопротивления сокращению малокомплектных школ.
Спасти школу
«Из экономических соображений глава поселения предложил усыновить детей, чтобы спасти школу. Если школа живет, живет и село», — говорит директор школы бурятского села Элысун Светлана Очирова в сюжете Янины Нимаевой, снятом телекомпанией «Аригус» в 2019 году.
Этот сюжет казался примером уникальной сообразительности местного сообщества, но исследование Галиндабаевой и Карбаинова показывает, что это не исключение, а правило. Более того, Элысун — одно из восьми сел, которое изучали социологи, причем в нем школу сохранить как раз удалось. И похоже, это ноу-хау распространялось как раз через образцы на ТВ.
Из общих соображений (исследователи называют это мифами) казалось, что люди вообще берут приемных детей либо исключительно из-за денег, либо исключительно из любви к детям. Оба эти утверждения оказались неверными.
В малых селах с массовым усыновлением детей точно не пособие было ключевым фактором. Главными причинами, согласно выводам исследования, стали: 1) спасение села путем сохранения школы; 2) получение доходов от профессиональной деятельности (женщины сохраняют работу в школе, ДК и т. п.); 3) получение дохода «за ребенка» (для тех, кто не работает в школе или ДК) и 4) совершение благого деяния (часто со ссылкой на религиозные нормы).
«То есть в работе описана тактика сопротивления неолиберальной политике сокращения школ», — говорит Жанна Чернова.
Прагматическая любовь
При этом в большинстве случае между приемными детьми и родителями даже при такой прагматике возникают доверительные и фактически родственные отношения — «прагматическая любовь», как назвали это авторы исследования.
Удивляет простодушность, с которой респонденты обсуждают свои прагматические мотивы, но жителям малых сел цель сохранения своего села, своей работы, своего образа жизни не кажется стыдной и не вступает в противоречие с добрым отношением к детям.
Исследователи отмечают, что изредка доверительных отношений все же не возникает (когда приемные родители не справляются с подростками) и возникают и вправду контрактные отношения: дети отказываются работать, не слушают приемных родителей, а те хранят им еду отдельно, ровно на деньги из пособий. В таких случаях ничего хорошего для обеих сторон ждать не приходится.
«Отношения в таких семьях носят конфликтный характер. Дети школьного возраста уже знают свои права (например, не работать в хозяйстве, не готовить еду) и сами могут требовать от приемного родителя выполнения договора, привлекая опеку и угрожая уйти в другую семью», — говорится в исследовании. Но в большинстве случаев приемные дети становятся частью сельской и религиозной общины.
Русские буддисты
Директор Баргузинского детского дом (центр «Звездочка») Базаржап Нимаев поначалу даже не хотел отдавать детей в семьи Элысуна («Это же бурятское село, а у меня все дети — русские»), однако учительницы убедили его, что русский язык дети тоже не забудут. Но в бурятских селах усыновленные русские дети, конечно, быстро овладевают бурятским и становятся буддистами (или шаманистами).
А вот в селе Сенное в Брянской области все приемные дети крестились в Севской церкви и обретали крестных матерей, причем эти крестные мамы даже в случае ссоры приемных детей с родителями сохраняют крепкую связь со своими крестниками и когда те вырастают.
Когда села не выживают
Несмотря на то что основным мотивом усыновления в малых селах было стремление сохранить школу, удалось это не везде. В трех из восьми сел, которые изучали социологи, школы все же были закрыты по оптимизации, что, скорее всего, означает и вымирание села, которое лишается 20–30 рабочих мест и, как показывает исследование, сразу теряет половину населения.
Авторы исследования выделили два фактора, наличие хотя бы одного из которых обеспечивало выживание школы. Первый фактор — сплоченность села, не только учительницы, но и другие жители должны хотеть сохранить школу или хотя бы не подписать бумагу с согласием на сокращение школы и перевод своих детей в другую. Второй фактор — позиция районных администраций. Например, в Аткарском районе Саратовской области администрация успешно отстаивала школы перед областными властями, даже если в них учился один ребенок. А вот в Вязниковском районе Владимирской области районная администрация старалась закрыть максимально возможное количество школ.
Исследование показывает, что, кроме нескольких случаев, приемные дети по достижении 18 лет не остаются в селе, а уезжают учиться в город, причем приемные родители чаще всего поддерживают их в этом. Авторы исследования рассказывают о нескольких детях, что остались в селе работать (например, на почте), но это исключение. В этом смысле стратегия выживания села представляется временной — вряд ли многие дети вернутся в него жить. Впрочем, в том же селе Элысун прошли уже две волны усыновлений.
Что дальше
Дети, попав в город на учебу, в большинстве случаев очень быстро оказываются в сложных ситуациях.
«Они совершенно не умеют обращаться с деньгами. Один ребенок из нашего исследования получил 250 тысяч накопленных пособий за потерю кормильца и потратил их в несколько дней, после чего ему пришлось обратиться за помощью к приемным родителям», — рассказывает Вера Галиндабаева.
Часто физические родители, которые были лишены родительских прав, находят приемных детей, чтобы попросить у них денег, что тоже является фактором риска.
Добросовестные приемные родители, как говорится в исследовании, часто тратят до двух лет, чтобы через суд добиться выделения квартиры приемному ребенку. Сироте положена квартира, но часто у него есть частичные права на долю очень плохого жилья физических родителей, которое через суд еще надо признать непригодным.
Если отношения в приемной семье были хорошими, то дети и их родители регулярно созваниваются (например, через WhatsApp) и помогают друг другу. И, как показывают авторы исследования, все же дети, которые прошли через приемные семьи, существенно успешнее, чем интернатовские. В исследовании это проявилось, как рассказывает Вера Галиндабаева, в частности, на примере родных сестер, одна из которых выпустилась из интерната, а младшая успела пожить в семье. Интернатовские девочки чаще всего быстро беременеют и еще быстрее теряют средства к существованию.
Любая семья лучше
Исследование показывает, что даже сельское усыновление из экономической прагматики точно лучше, чем интернат. По мнению авторов исследования, сельское усыновление, несмотря на то что стало «проторенной дорожкой» для центров ребенка и органов опеки, не конкурирует с городским усыновлением, в котором экономические факторы играют вспомогательную роль. Фактором преобладания в ряде регионов сельского усыновления (например, в Чувашии 85% приемных семей проживают в сельской местности) является жилищный вопрос: закон требует 18 кв. м на человека в приемной семье, которые в селе обеспечить гораздо проще.
Главной причиной того, почему, несмотря на интенсивное усыновление, интернатная система в России сохраняется, как говорит Жанна Чернова, является так называемое скрытое сиротство: дети находятся (временно, но с продлением) в интернате по заявлению родителей и поэтому не могут попасть в другую семью — и это большая социальная проблема.
Исследование Веры Галиндабаевой и Николая Карбаинова показывает, что государственные политики и стимулы работают «на земле» чаще всего не так, как задуманы, и в условиях слабой экономики поселений культурные, географические и религиозные различия не имеют значения, а бурятские общины ведут себя точно так же, как и русские.
Фото: Вера Галиндабаева и Николай Карбаинов
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl