Духовные практики как бегство от реальной жизни: почему это не работает
Занятия духовными практиками поддерживают, укрепляют и направляют человека, особенно во времена перемен. Как и у любого явления, у духовных практик есть обратная сторона. Это эмоциональное бегство от реальной жизни здесь и сейчас в сферу тонких материй и энергий.
От чего мы бежим
Уходя от проблем насущных, с которыми нам по тем или иным причинам сложно или больно сталкиваться, мы часто улетаем от них в небесные сферы или делегируем ответственность за свою жизнь другим. Но когда личность не закалена решением жизненных задач, незрелая, человек рискует стать легкой добычей псевдогуру, не прожить всю полноту своей судьбы.
Как правило, человек бежит в духовные практики, избегая болезненных отношений с близкими людьми, потому что эмоционально травмирован в детстве, был недолюблен, брошен, предан.
Духовное избегание
В восьмидесятые годы прошлого века на основании своих наблюдений за жизнью членов буддийской общины психотерапевт Джон Уэлвуд ввел понятие «духовное избегание». Он заметил, что многие члены общины практикуют буддизм, чтобы избежать страданий в личном общении. Буддизм говорит, что причина страданий в привязанности к земному, поэтому, практикуя непривязанность, человек может избежать переживаний.
Конечно, можно практиковать отсутствие привязанностей через отрицание потребности любить. Но она просто вытесняется в бессознательное и часто может наносить вред человеку, поскольку уводит его от решения проблем и истинных потребностей. Ведь абстрактно любить все человечество гораздо проще, чем конкретного человека рядом каждый день.
По мнению Джона Уэлвуда, практиковать буддизм особенно склонны люди с травмой привязанности. Те, которых психологически отталкивали родители, не давали эмоционального тепла и поддержки, либо те, кто был оставлен близкими.
Такой ребенок, становясь взрослым, живет по принципу «Нет и не надо!». Тем не менее потребность в любви, эмоциональной привязанности никуда не уходит. Не имея опыта надежной привязанности, он ранится в любви и, как правило, начинает избегать близких отношений, отправляясь практиковать учение о непривязанности.
Если к буддизму больше склонны люди с избегающим типом привязанности, то к монотеистическим религиям часто обращаются люди, ставшие жертвами абьюза — как правило, в детстве.
Духовные практики часто становятся местом, где неосознанно отыгрываются нерешенные детские травмы. Часто на учителя, духовного наставника проецируются чувства, которые люди недополучили от родителей. Человек может начать неосознанно пытаться завоевать любовь наставника, вступать в конкуренцию с другими, особенно если в родительской семье безуспешно конкурировал с братьями и сестрами за их любовь.
Смирение не значит беспомощность
Одной из главных психологических характеристик роли жертвы является выученная беспомощность.
Выученная беспомощность — иллюзия невозможности справиться с проблемой самостоятельно во взрослом возрасте. В ситуации выученной беспомощности мы идентифицируем себя с жертвой, с беспомощным ребенком, который не мог противостоять всемогущим взрослым, был не в состоянии контролировать обстоятельства. Рядом с сильными и страшными взрослыми мы могли замирать от ужаса, втягивая голову в плечи. Мы мигрируем в это поле детской беспомощности, хотя нам может быть и двадцать лет, и тридцать, и сорок, и пятьдесят…