Слишком правильный
Певец Сергей Лазарев – о мамином воспитании и собственном отцовстве, о том, почему честность должна быть аккуратной, и почему «Без победы не возвращайся!» – не то пожелание, которое ему нужно сейчас.
Наталья Родикова: Сергей, мы делаем это интервью накануне «Евровидения», и песня, с которой вы едете на него, и клип к ней произвели на меня впечатление. Ребенок, которого надо спасти, что-то про одиночество, про грусть… О чем эта история для вас?
Сергей Лазарев: Сама песня о некой любовной истории, о расставании, что лежит на поверхности, но в ней есть и более глубокий смысл, по крайней мере для меня. У каждого есть в жизни моменты, когда ты обращаешься к чему-то в прошлом – чтобы побороться там со страхами, сожалениями, с нашими детскими переживаниями. Очень многое идет из детства, очень многие страхи превращаются во взрослой жизни в какие-то крики. Моя любимая фраза в этой песне: «Слезы – это не тихая вещь». Слезы – это эмоция, которая вырывается наружу. Мощная песня, с другим энергетическим посылом, она отличается от всего, что будет представлено на конкурсе, и от того, что я пел раньше. Все думали, что я буду опять в евроформате, поп-песня, которая продолжит ту канву, которая была задана на прошлом «Евровидении». Но мы пошли от обратного, и, по-моему, эта песня и через год, и через два будет звучать актуально. Уже в этом большая наша победа.
Я увидела в этой песне не только смену творческой задачи, я увидела другого человека, кажется, здесь больше вашего личного.
Абсолютно точно. Во время съемок клипа и записи песни я не мог остановить слезы. Особенно меня выбивал текст второго куплета, буквально каждый раз была проблема, у меня краснел нос, приходилось останавливали съемку. Мне говорили: «Сереж, а можешь не плакать?» – «Не могу, меня выбивает». Это реально было так.
Вы сентиментальный человек?
Да, я сентиментальный. Могу заплакать, если вижу на сцене или в жизни трогательные моменты, настоящие чувства. Не могу без слез смотреть на людей, которые плачут. У меня сразу включаются мои мышцы, начинаю сопереживать… Не могу смотреть, как плачут дети, вот это все для меня прям…
С тех пор как стали папой, мир по-другому ощущаете?
Все через призму детей, через призму своего ребенка.
Больше страхов?
Очень много. И за себя, потому что я уже ответственен за своего ребенка, уже не делаю резких движений, не очень рискую, аккуратнее в поступках, в словах. И за самого ребенка, конечно. Я, с одной стороны, стараюсь его максимально опекать, с другой – найти баланс, чтобы не превратиться в сумасшедшего папашу, который не дает ни вправо, ни влево ребенку шагнуть. Сын должен набивать шишки, но все равно, если я где-то могу подложить соломку, я подложу ее на всякий случай. Пусть он упадет, но все же не так больно!
Как вам кажется, а мир изменился по отношению к детям?
Стал опаснее в чем-то, прямой доступ ко многим вещам, особенно с планшетов-телефонов, где другой мир открывается, который ты не можешь контролировать. Вокруг много людей, которые хотят воспользоваться детской наивностью, доверием. Но при этом и много хорошего, чего не было раньше. Сейчас, когда есть возможность куда-то поехать, что-то посмотреть, кругозор расширить, это конечно здорово, и хочется дать сыну настоящее детство, с нормальными игрушками, с развлечениями. Никите сейчас 4,5 года, он все активно пробует, сегодня – пожарный, завтра – врач, потом – полицейский... Очень любознательный, ему хочется играться-играться-играться. Даже когда я иногда пытаюсь привлечь его к какой-то работе, у него такой жест: «Пап, подожди, я пойду щас поиграю, а потом отнесу».