Статья об американском прозаике и драматурге Торнтоне Уайлдере

ДилетантКультура

Торнтон Уайлдер

1.

На фоне биографий ровесников, которые то спивались, как Фитцджеральд, то вынуждены были подрабатывать ненавистной подёнщиной, как Фолкнер, то стрелялись, как Хемингуэй, — он прожил удивительно гладкую жизнь. Поневоле начинаешь думать, что аристократическое происхождение, фундаментальное образование и достаток — три четверти успеха. Он поучаствовал в обеих мировых войнах и дослужился до подполковника, но жизнью не рисковал. Читатели его любили, критика нахваливала, пьесы собирали полные залы, немногочисленные сценарии превращались в киношедевры (и «Тень сомнения» до сих пор считается одним из лучших фильмов самого Хичкока). Американские писатели беспрерывно ссорились — а к нему относились идеально, и даже Хемингуэй и Фолкнер, которые друг друга отнюдь не жаловали, сходились на уважительно-благодарном отношении к нему (он, в свою очередь, писал им комплиментарные и притом очень умные письма). Сказал же он сам о себе в «Теофиле Норте»: «Я не напорист, и дух соперничества мне чужд».

У него был идеальный характер, он дважды получал Пулитцеровскую премию и несколько других, не менее престижных. Он прожил почти 80 лет (1897–1975) и умер во сне, как подобает праведнику. Потом, конечно, всё равно обнаруживаются скелеты в шкафу. Торнтон Уайлдер слишком хорошо всё понимал про людей вообще и себя в частности, чтобы быть счастливцем. Скорее всего, он был гомосексуалистом, что тщательно скрывал; скорее всего, он часто и жестоко страдал от литературного и человеческого одиночества; скорее всего, похвалы современников ему не особенно льстили, потому что хвалили его именно за дистанцированность от злободневности — а это совсем не так. И конечно, он никогда не знал подлинно массового успеха, довольствуясь признанием интеллектуалов, — в то время как амбиции у него были куда более серьёзные, просто он маскировал их. Но смешно, в самом деле, надеяться, что «Каббала» или «Мартовские иды» могли быть поняты соответственно в двадцатых и сороковых: кажется, мы и сейчас-то до них не вполне доросли.

2.

«Каббала», хоть и встреченная умеренными похвалами, представляется мне романом неудачным; пророческим, очень умным (особенно если учесть, что автору нет и тридцати и это первая опубликованная большая проза), но затянутым и претенциозным. Я прочел её впервые, купив в Сан-Франциско в знаменитом букинистическом на Русских Холмах одно из первых изданий, — она не была ещё здесь переведена, — и хотя некоторые формулировки показались мне прелестными, в целом на фоне «Великого Гэтсби», на который она так похожа — как похожи все попытки американцев быть европейцами, — она имеет, конечно, бледный вид: в «Гэтсби» всё дышит изяществом, в «Каббале» же на каждой странице ощутима неспособность автора справиться с чрезвычайно значительной задачей и даже, страшно сказать, сформулировать её. Должно было пройти сто лет, чтобы стало, по крайней мере, понятно, о чём там речь; Уайлдер был человеком слишком рациональным, чтобы замахнуться на такую тему. А между тем речь в этом романе идёт прямо о нынешней мировой ситуации: герой сталкивается с абсолютной и безусловной архаикой, считает её старомодной и как бы уже бесповоротно проигравшей, но чувствует за ней некую силу, некую абсолютную и непобедимую правоту… и сознаёт, что скоро она возьмёт жестокий, несколько даже чрезмерный реванш. Речь не о фашизме, который являл собою скорее бунт простоты и тупости, а вовсе не аристократизма; речь скорее о богословии, родовитости, утончённости, некотором сепаратизме в противовес глобализму, речь о религии, достоинстве, элитарности — которые отступили, спрятались, но продолжают исподволь влиять на историю.

Сам по себе конфликт не нов — у того же Фитцджеральда он присутствует: нуворишам хочется быть аристократами, а не выходит. Уайлдер пошёл дальше, перенёс конфликт в Европу, причём в самую архаическую, почти античную её часть, в нищую и безалаберную Италию. В этой Италии собирается аристократический кружок под названием «Каббала», который, с точки зрения одной сообразительной 16-летней девушки, ничего не делает, но как-то влияет. Всё, о чём они говорят и беспокоятся, предстаёт даже не глупостью, но абсурдом. Они родовиты, но даже не особенно богаты; у них нет будущего, а прошлое лежит в пыли и руинах — и тем не менее нас с первой и до последней страницы этого небольшого романа не покидает ощущение, что они заняты чем-то главным. Например, проблемой возрождения христианства в Европе или Бурбонов во Франции. Уайлдер не мог знать, что скоро все проблемы «Каббалы» вернутся на передний план — проблема веры не в последнюю очередь, — но почувствовал это.

Брекзит, нынешние Штаты, нынешняя Россия, религиозные споры об исламизации Европы, дискуссии о новой этике — всё та же драма, которая лежит в основе «Каббалы»: архаика, аристократия, предрассудки — всё это бессмерт но. Никакому прогрессу, никакой деловитости этого не победить. Мир преждевременно понадеялся на технику и новую мораль — ни от религиозных конфликтов, ни от древних предрассудков никуда не деться; тайная сеть аристократии управляет миром, ничего для этого не делая.

3.

К моменту написания «Мартовских ид» Уайлдер был уже обладателем двух Пулитцеровских премий — за «Мост короля Людовика Святого» (1927) и пьесу «Наш городок» (1938). Оба эти сочинения его прославили, каждое по-своему.

Тексты Уайлдера чётко делятся на американские и исторические, и писали их, кажется, два разных человека. Насколько холоден и рассудочен Уайлдер исторический — пусть не холоден, скажем иначе, философичен, — настолько Уайлдер американский полон сострадания, тепла, умиления перед чудом жизни, вообще всего того, что называют человечностью. Создаётся впечатление, что в Америке все вопросы о власти и Боге уже решены, смысл жизни обретён и можно заниматься чистым бытописательством — во всяком случае «Наш городок» остаётся самым трогательным сочинением Уайлдера, его и читать-то без слёз невозможно, а на сцене это вообще чудо.

Торнтон Уайлдер с младшей сестрой Изабель Уайлдер. 1935 год

Уайлдер в «Нашем городке» предугадывает технику триеровского «Догвилля» — и нет сомнений, что «Догвилль» задумывался как прямой ответ на хитовую, бродвейскую, титулованную пьесу о Гроверс-Корнерсе. Потому что Уайлдер рассказал, что жизнь — это рай, если глядеть на неё из смерти или, допустим, из одержимой фашизмом Европы 1938 года. Уайлдер считал нужным напомнить о простых и прекрасных вещах — запахе гелиотропа или сливок, вот это всё. А Триеру ненавистны простые хорошие люди, типа обыватели, у него внутри ад, и ему подавай либо больных святых, либо отвратительных представителей толпы, из них-то и состоит его Догвилль, псовый город. А эстетика вся уайлдеровская, городковская: пустая сцена, без занавеса, без декораций, помощник режиссёра объясняет — здесь главная улица, здесь живёт такой-то… Кстати, «Догвилль» — вполне хороший фильм, очень профессионально сделанный, и пьеса Уайлдера тоже, и в обоих есть моменты, доводящие до слёз, но это разная техника. Триер коленом давит на слёзные железы, Уайлдер же:

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Месть внука Месть внука

Сын казнённого царевича Алексея едва не пустил прахом все начинания деда

Дилетант
Радиация уменьшила устойчивость сверхпроводящих кубитов Радиация уменьшила устойчивость сверхпроводящих кубитов

Про необходимость создания радиационной защиты для будущих квантовых компьютеров

N+1
Бегство наследника Бегство наследника

Алексей Петрович так боялся отца, что в итоге сбежал за границу

Дилетант
Возможна ли любовь после тяжелой душевной травмы? Возможна ли любовь после тяжелой душевной травмы?

Способен ли к любви человек, страдающий ПТСР?

Psychologies
Закулисье процесса века Закулисье процесса века

Расширение списка злодеяний гитлеровского режима оказалось сложной задачей

Дилетант
Миллениал в Магеллановом облаке: найдена самая молодая в истории нейтронная звезда Миллениал в Магеллановом облаке: найдена самая молодая в истории нейтронная звезда

После долгих усилий и поисков астрономы наконец обнаружили нейтронную звезду

Forbes
«У Ленина лицо умное, но не интеллигентное» «У Ленина лицо умное, но не интеллигентное»

Владимир Медем — легенда еврейского рабочего движения

Дилетант
«От оргазма до бессмертия: Записки драг-дизайнера» «От оргазма до бессмертия: Записки драг-дизайнера»

Отрывок из книги «От оргазма до бессмертия: Записки драг-дизайнера»

N+1
Монарх под видом демократа Монарх под видом демократа

Октавиан Август не стал повторять ошибок Цезаря

Дилетант
Отрывок из книги Пьера-Луи Ганьона «Исчезновение Ивана Бунина» Отрывок из книги Пьера-Луи Ганьона «Исчезновение Ивана Бунина»

Одна из глав книги «Исчезновение Ивана Бунина»

СНОБ
Безумная история Безумная история

Чтобы разобраться в русском прошлом, без психиатра не обойтись

Дилетант
Порча во благо: почему спойлеры и антикрылья нужны автомобилям Порча во благо: почему спойлеры и антикрылья нужны автомобилям

Спойлеры и антикрылья несут огромную функциональную нагрузку

Популярная механика
Самуил Маршак против Владимира Ленина Самуил Маршак против Владимира Ленина

Доктор Фрикен — совсем другой Маршак, нежели тот, к которому мы привыкли

Дилетант
Опционы, вестинг и наручники у батареи: как удержать ключевых сотрудников Опционы, вестинг и наручники у батареи: как удержать ключевых сотрудников

Как удерживать и мотивировать фаундеров и ключевых сотрудников стартапа?

Inc.
Ярослав Смеляков Ярослав Смеляков

Смеляков (1913–1972) был, безусловно, настоящим поэтом

Дилетант
25 вечных цитат Сергея Довлатова 25 вечных цитат Сергея Довлатова

Этими цитатами Сергея Довлатова мы разговариваем до сих пор

Maxim
Забытый защитник Москвы Забытый защитник Москвы

В 1382 году оборону Москвы возглавил литовский князь, внук Ольгерда

Дилетант
Мудборд: гангстерский стиль на примере культовых ролей Роберта Де Ниро Мудборд: гангстерский стиль на примере культовых ролей Роберта Де Ниро

На примере нарядов героев Роберта Де Ниро можно составить портрет мафиози в кино

Esquire
Мат: посмотрим в корень Мат: посмотрим в корень

Доктор филологических наук Максим Кронгауз рассуждает о судьбе русского мата

Наука и жизнь
Девочки, живущие в Cети Девочки, живущие в Cети

Люди встречаются, общаются и расстаются в интернете

Cosmopolitan
«Тайны усыновления у нас в стране нет»: приемная мать двоих детей честно рассказывает свою историю «Тайны усыновления у нас в стране нет»: приемная мать двоих детей честно рассказывает свою историю

Генетик, блогер, приемная мама двоих детей подробно описывает свое родительство

Forbes
Дженнифер Лоуренс - 30! Взлеты и падения загадочной блондинки в кино Дженнифер Лоуренс - 30! Взлеты и падения загадочной блондинки в кино

Вспоминаем лучшие и не самые удачные роли Дженнифер Лоуренс

Cosmopolitan
7 распространенных приемов манипуляторов. Как их распознать 7 распространенных приемов манипуляторов. Как их распознать

Что делают манипуляторы, чтобы добиться своего, и как им противостоять

РБК
11 глубоких фактов о пупке 11 глубоких фактов о пупке

От «Пуп Земли существует!» до «У растений тоже есть пупок»!

Maxim
Как отличить восстановленный айфон от нового Как отличить восстановленный айфон от нового

Главные отличия восстановленного айфона от нового устройства или подделки

CHIP
Почему винтажные костюмы снова в моде Почему винтажные костюмы снова в моде

И как свободные двойки Armani из 1990-х стали главным трендом 2020-го.

GQ
Балтика № 1 Балтика № 1

Чудесные курортные поселки на Финском заливе

Лиза
Время – деньги Время – деньги

Как в попытках сэкономить не доходить до абсурда?

Лиза
Как два россиянина и украинец переехали в Долину и устраивают соотечественников на работу в Apple и Google Как два россиянина и украинец переехали в Долину и устраивают соотечественников на работу в Apple и Google

Как Максим Гусаков помогает эмигрантам и зарабатывает на этом $1,5 млн

Forbes
Подозрительно гладко: Вселенная показалась ученым чересчур однородной Подозрительно гладко: Вселенная показалась ученым чересчур однородной

Что это — ошибка наблюдений или дверь в новую физику?

Forbes
Открыть в приложении