Большая императорская прогулка
Впечатляющее путешествие Екатерины II по новым южным губерниям в 1787 году должно было доказать, что Российская империя пришла на северные берега Чёрного моря навсегда
Надпись на постаменте Медного всадника: «Петру Первому Екатерина Вторая» (PETRO primo CATHARINA secunda) изящно намекала, что царица — продолжательница дел основателя империи. Одной из ярких особенностей Петра Алексеевича были частые путешествия по России. Его преемники, точнее преемницы, забросили эту практику: Елизавета Петровна паломничала по монастырям, а Анна Иоанновна ограничилась поездкой в Москву на коронацию. Екатерина, подобно Петру, присоединяла к империи огромные территории и ездила осматривать их лично. Весной 1787 года она отправилась в свою самую знаменитую поездку.
Сани, галеры, кареты
Путешествие стартовало в начале 1787 года. В нём участвовало более трёх тысяч человек: прислуга, императорская канцелярия, иностранные гости. По зимнику только для нужд правительницы скользили сто двадцать саней плюс сорок запасных.
Екатерина сохранила привычный распорядок: подъём в шесть утра, просмотр почты, министерские доклады, завтрак. Выезжали в девять утра, прерывались в два часа дня на обед, около семи вечера останавливались на ночлег. Дальше ужин, два часа на беседы и сон.
Беспрецедентным был не только масштаб поездки, но и дипломатическое сопровождение: послы Франции, Англии и Австрии. Самым высокопоставленным иностранным участником стал правитель Австрии и по совместительству император Священной Римской империи Иосиф II. Монарх, путешествовавший под именем графа Фалькенштейна, присоединился к кортежу в Кременчуге. В пути к путешественникам ненадолго присоединился ещё один монарх — польский король.
Дождавшись в Киеве вскрытия Днепра, императрица продолжила путешествие на 80 галерах. Кременчуг понравился царице больше Киева. Григорий Потёмкин, наместник Таврической области и инициатор путешествия, оказался удачливым администратором. Постройки в новых городах радовали взор, а войска содержались в порядке. Но что ещё важнее — отсутствовали недоимки. Правда, эта благостность объяснялась весьма просто: переселенцы были освобождены от податей и стать должниками ещё не успели.