«Чтобы высшие силы не подумали, что я бессердечный человек». Каково это — жить с религиозным ОКР
Редактор и автор подкастов студии «Либо/либо» Алина Белят написала книгу «Одно расстройство», в ноябре она выходит в издательстве «Альпина Паблишер». Чтобы дестигматизировать психические расстройства, журналистка два года общалась с людьми, которые научились жить, несмотря на заболевания. Они рассказали Белят о том, как справляются с бытовыми проблемами, общаются с близкими, работают и отдыхают. Их истории сопровождаются комментариями психиатра Андрея Павличенко. «Сноб» публикует главу из книги.
Роману 24 года, он работает в офисе, где занимается анализом данных. Я нашла его в одной из групп «ВКонтакте», посвященных ОКР. К тому моменту я уже сделала выпуск про это расстройство с Женей, но Ромина история привлекла мое внимание: он рассказывал о религиозном проявлении ОКР. Мы созвонились. Рома оказался обыкновенным парнем, открытым, простым и скромным, не набожным и не фанатичным. Он искренне рассказывал о том, как на фоне классического проявления расстройства вера в Бога превратилась в религиозное ОКР. Мне показалось, что он немного потерян, ему не с кем поделиться тем, что с ним происходит, и не от кого ждать поддержки. Но Рома рассуждал очень рационально, был готов работать над собой, и я надеюсь, что этот настрой поможет ему справиться с расстройством.
Диагноз я поставил себе сам. Примерно год назад, когда мне было совсем плохо, я додумался погуглить свои симптомы и наткнулся на определение обсессивно-компульсивного расстройства. Почитал подробнее на англоязычных ресурсах и понял, что у меня именно оно.
Я с самого детства замечал у себя признаки того, что называют магическим мышлением. Это вера в то, что наши поступки и даже мысли могут повлечь за собой последствия. Наверное, она подпитывалась довольно религиозной средой, в которой я рос, православной по матери и мусульманской по отцу. Многие из людей, рядом с которыми я рос, были очень суеверными. Сейчас я уже понимаю, что суеверия имеют мало отношения к религии, но они оказали влияние на мое взросление и становление. Так что, наверное, это расстройство имеет как генетическую составляющую, так и социальную.
В детстве обсессивно-компульсивное расстройство проявлялось в основном в мысленной форме. Я не совершал никаких видимых со стороны ритуалов, но если я подумал о чем-то плохом, что теоретически могло бы произойти в будущем, то я должен был произнести определенное слово, которое бы отменило эту мысль, — тогда я успокаивался. Я уже не помню, что это было за слово, но в любом случае, эти симптомы появлялись не часто. Вторая волна произошла в подростковом возрасте, в 16 лет, когда у меня ни с того ни с сего возникли страхи. Например, я боялся, что нас ограбят, и много раз поворачивал ручку замка, чтобы убедиться, что дверь закрыта. Если я делал это только один раз, меня это не убеждало, а если 10–15 раз, то я успокаивался. Эти симптомы проявлялись тоже недолго и быстро прошли.
Тогда ОКР не носило религиозный характер — я просто по много раз повторял одни и те же действия, чтобы убедиться в их завершенности. А уже третья волна появилась года три назад. И это религиозная форма ОКР, с которой я живу по сей день. У меня был не очень хороший период в жизни, была депрессия, а когда я из нее вышел, то решил, что эта депрессия была наказанием за мои не очень хорошие поступки в отношении близких. И с тех пор я решил начать жить по-другому, чтобы такое больше не повторялось. И начал перегибать палку — слишком ударился в эту праведность.