Что это было, или История одной матери — почти одиночки
Как часто это бывает: вырастила сыновей почти без помощи мужа, они выпорхнули из родного гнезда, у вас больше почти нет точек соприкосновения. И вроде сама не старая еще, но жизнь почему-то кажется законченной
-Вы, наверное, меня не помните?
Я вгляделась. Лицо женщины, пожалуй, казалось мне знакомым. Но это ничего не значит — после четверти века практики в районной поликлинике мне кажутся смутно знакомыми половина лиц в окружающих ее кварталах. Ничего более конкретного с данным лицом не связывалось — значит, скорее всего, она когда-то была у меня на приеме, но по содержанию обращения что-то обычное, исключительные случаи я часто по понятным причинам помню много лет.
— Увы, не помню, — признала я по результату размышлений.
— А я у вас много раз была, — сказала женщина. — Вот, у меня записано, — она взглянула в раскрытый блокнот. — Сначала когда Костя на цыпочках ходил и руками размахивал, потом у него же задержка речи, потом когда Сережа в детском саду кусался, потом Костя на уроках напевал и вставал и ходил по классу, потом Сережа в первом классе карандаши грыз, потом они стали очень между собой драться…
— Ага, ага, хорошо, — я попыталась ее остановить, но у меня не получилось, и она пересказала свой список до конца.
Я тем временем думала: судя по всему, у нее два сына с небольшой разницей в возрасте, Костя и Сережа. У Кости некоторые, но не особо сильные, неврологические проблемы, Сережа вроде как совершенно здоров. Нормальная, обычная, хорошая даже жизнь. Но тогда почему она принесла с собой многолетний список посещения психолога в детской поликлинике по совершенно обычным поводам? Может быть, она просто по своему психологическому статусу ужасная зануда?
— Сколько сейчас лет мальчикам?
— Косте двадцать три, Сереже двадцать.
Н-да. Мальчики, что бы с ними сейчас ни случилось, явно за пределами компетенции детской поликлиники, в которую их когда-то регулярно водили. Но зачем же она пришла ко мне?
— Что они делают по жизни?
— По жизни Костя закончил колледж и работает установщиком и наладчиком каких-то систем, связанных с интернет-сетями, а Сережа отслужил в армии и сейчас вернулся в институт, учится на веб-дизайнера.
Так все вроде нормально, подумала я и мысленно пожала плечами. Парни благополучно выросли, специальности востребованные, и, кажется, у них вовсе нет тревожной современной тенденции сидеть на материнской шее в поисках себя до тридцати лет, а то и дальше… В чем дело-то?
— Так в чем дело-то? — спросила я вслух.
— Я пришла не про сыновей спросить, а про себя.
— Это я уже поняла, — кивнула я. — Рассказывайте.
— Я закончила институт по интересной мне специальности, работала, неплохо зарабатывала, у меня был круг друзей, всякие увлечения, была пара не очень серьезных, но приятных в нынешних воспоминаниях романов, но не было семьи. И все вокруг говорили, и я сама с ними соглашалась — это все как-то не по-настоящему, как будто подготовка к жизни, а настоящее — это все-таки семья и дети. И хотя я жила хорошо, наполненно и интересно, но вот именно это как-то не складывалось, и я даже уже начала немного тревожится. А потом в нашу компанию как-то по случаю попал наш же бывший однокурсник, который обычно с нами не тусовался, мы с ним разговорились, и оказалось, что он чувствует ну вот ровно то же самое, что и я. Что вот надо уже как-то двигаться куда-то дальше, но что-то не складывается никак.