Золотое стечение: как женщины повлияли на становление авангарда
До появления авангарда в мировом искусстве не существовало действительно громких женских имен. По просьбе «Правил жизни» писательница Нина Дашевская рассказывает о том, как художницы повлияли на становление самого революционного художественного движения ХХ века.
Когда мне предложили написать о художницах русского авангарда, я поначалу растерялась: почему я? Не художник, не искусствовед. Человек, который слабо разбирается в изобразительном искусстве. Детский писатель с музыкальным образованием. Однако мне захотелось об этом рассказать — даже не то, что я об этом думаю, а что по этому поводу чувствую. Потому что тут работает не столько разум, сколько ощущения.
В начале XX века время стремительно ускоряется, оно похоже на огромное колесо, которое слетело с оси и несется неизвестно куда; по дороге с него разлетаются спицы, а колесо летит все быстрее. И люди будто оказались внутри этого колеса – вернее, тысячи разных колес, — слетевшего с катушек механизма.
Кажется, в такой ситуации можно только накрыть голову руками и спрятаться в шкатулку для пуговиц — может, и не заметят.
Однако были художники, которые воспринимали этот полет как освобождение, выход за пределы. Для них разрушение привычных стен было в радость – не о чем жалеть, зато теперь вокруг столько свежего воздуха! И они торопились дышать, говорить, работать, торопили время — успеть как можно больше. Как будто знали, что времени у большинства из них совсем немного.
В это удивительное, страшное и веселое время весь мир перетряхивался, перестраивался, разбирался на части — и в искусстве, и во всех привычных аспектах жизни. Может быть, поэтому женщинам-художницам не нужно было завоевывать, доказывать свое право работать и производить смыслы наравне с мужчинами. Бенедикт Лифшиц назвал их амазонками русского авангарда – и это выражение прижилось, однако кажется мне не совсем точным. Они просто пришли и заняли свое место — спокойно, по праву.
Ольга Розанова, девочка из тихого уездного городка Меленки. В десять лет она переезжает во Владимир, в восемнадцать — в Москву, учиться живописи. Через три года, в 1907-м, Ольга попадает в Школу живописи К. Ф. Юона — удивительное место, судя по тому, сколько значительных художников авангарда вышло оттуда. Вскоре энергия движения переносит ее в Петербург, там она знакомится с Давидом Бурлюком, с Николаем Кульбиным, Михаилом Матюшиным и Еленой Гуро. И вот Розанова оказывается в самой сердцевине этой грохочущей машины русского авангарда, она – один из главных его двигателей. Она участвует в создании Союза молодежи, пишет его манифест.
Хочется представить, как это все появлялось в их головах: привычный мир трещал по швам, а им хотелось только ускорить этот процесс – разнести все, что казалось затхлым, пыльным, гнилым. Разобрать до последнего винтика, разглядеть, из каких элементов состоит искусство. Что есть звук, буква, цвет в первоначальном виде? Искусство не должно банально изображать предмет. Оно должно вышибать эти привычные предметы из-под ног, оно должно вытряхнуть из человека его привычки, все устои и скрепы разобрать на запчасти. И заставить человека очистить свое восприятие, начать с абсолютного нуля.
Вот город, что в нем главное? Его звук, его запах, движение. Город меняется каждую секунду, не стоит на месте. Как показать все это на плоском листе бумаги? Как пейзаж перестает быть статичным? Узнаваемые черты сдвигаются, закручиваются спиралью; полыхающий пожар не столько страшен, сколько прекрасен: горит старое, дает свет, цвет! И даже слышно, как звенит трамвай.
Привычные бытовые вещи тоже разбираются на части; эти части сдвигаются, перемешиваются, их увлекает новый ритм. «Метроном» — работа 1915 года. Мы видим части прибора, видим внутренний механизм – шестеренки. Но метроном не разбит, он работает: мы вместе с ним отправляемся в путешествие – Америка, Бельгия, Англия, Голландия, Франция, Париж. Пульсирует время, ломаются буквы – открытки летят из разных уголков земли. «Уголки» — какое неподходяще пушисто-нежное слово. Тут должно быть жесткое, решительное – «углы Земли».
…В моем детстве грузик у метронома всегда разбалтывался, и в него вставляли спичку для фиксации. Поднимешь грузик – маятник работает медленнее, опустишь – ускорится. Но иногда спичка вылетала, грузик падал – и метроном начинал стучать как бешеный, вселяя непонятную тревогу. Хотелось немедленно все бросить, только бы остановить его.
«Метроном» у Розановой — именно такой, с вылетевшей спичкой, он торопится, ускоряет время — ведь его остается все меньше; и нет руки, чтобы остановить маятник.
Алексей Крученых разбирает на запчасти язык – рубит слова на звукосочетания, на буквы. Рядом с ним — Ольга Розанова, они в сложных отношениях, как пара магнитов, которых то толкает друг к другу, то разносит в разные стороны. И в этом магнетическом поле Розанова ищет сочетания букв и цвета; она иллюстрирует, даже создает книги вместе с Крученых, как полноценный соавтор. Новые книги, каких еще никто не делал: в них нет привычных историй или лирической поэзии. Нужно самому стать белым листом, а потом попробовать воспринять все вместе: буквы, шрифт, графику.