NILETTO
Гастроли, съемки, интервью, пристальное внимание фанатов — неотъемлемая и непростая часть работы любого артиста. Как с ней справляется тот, кто обожает писать песни, танцевать, заниматься спортом, гулять с друзьями и «быть простым»?
Интервью для тебя — часть работы?
Интервью — это часть моей работы. Инструмент, который позволяет донести до людей какую-то важную информацию, раскрыть секреты творчества, передать тот самый вдохновляющий месседж. Вообще, это очень интересный процесс, если, конечно, вопросы соответствующие.
В проектах Ирины Шихман, «Вписки», Насти Ивлеевой, Рамины и других интервью ты достаточно открыто отвечал на все вопросы. А в одном из последних, для музыкального канала, достаточно ловко и размыто дал ответы на все неудобные темы. Чем вызвана такая перемена?
Наверное, тем, что в последнее время я очень устал. Я устал от деятельности, которая связана с творчеством, но не относится к нему напрямую. Писать музыку — это одно, а все, что вытекает из творческого процесса — гастроли, съемки, контакты со СМИ, интервью, — все это не дает мне возможности сидеть с микрофоном дома и писать песни. Это меня расстраивает, поэтому я немножко подугас, что ли. Хочется тупо на месяц закрыться дома и писать песни, но сейчас все время занимает концертная деятельность. А возможно, то интервью просто не было настолько теплым, чтобы я давал открытые ответы.
Как считаешь, насколько можно пустить поклонников и СМИ в свою жизнь? Что можно показывать, а что нет?
Показывать можно все, что касается музыки и творчества. Ведь оно создается для людей: чтобы их наполнять, спасать их, давать классное настроение — все это можно доносить, за исключением каких-то сюрпризов, музыкальных секретов и, наверное, каких-то песен, которые музыкант пишет исключительно для себя. В остальном — любые вдохновляющие посылы, позитивные моменты, все, что может положительно повлиять на людей, которые тебе доверяют. А то, что может как-то смутить, заставить вести себя неправильно, навредить в моральном плане, я стараюсь не показывать. Любые вредные привычки, какие-то эмоциональные нездоровые всплески — все это должно оставаться за кадром. У каждого человека есть сильные и слабые стороны, но я хочу, чтобы люди видели меня сильным, знали, как я создаю свою музыку, как я развиваюсь в творчестве, спорте, танцах. А личные переживания и чувства все-таки должны оставаться в сердце артиста.
Большая узнаваемость наверняка ограничила тебя в таких простых вещах, как, скажем, поход в магазин?
Не просто ограничила, а лишила практически полностью. А мне этого действительно хочется: спокойно зайти в любой магазин, кайфануть в «Маке», поесть вместе со всеми или подойти на улице к киоску, заказать хот-дог и похавать, сидя на остановке, — по всему этому я скучаю. И да, теперь все это закрыто, потому что тебе просто не дают возможности спокойно купить этот хот-дог, постоять на улице с друзьями или погулять ночью по городу. Каждую минуту к тебе кто-то подходит и просит сфоткаться, ты вынужден что-то постоянно объяснять. Очень часто узнают и не дают возможности даже пару минут постоять спокойно. Для меня это очень печальный момент, и в последнее время это выходит за рамки адекватности.
Когда ты в последний раз спускался в метро?
Уже и не помню. Как в Москву окончательно перебрались, так в метро и не спускался ни разу, потому что возможности свободно перемещаться по улице уже не было.
Случалось ли, что люди на улице подходили с негативным настроем? Как ты реагируешь на такое?
С негативным настроем изначально никто ни разу не подходил. В основном все подходят поздороваться, сфоткаться или просто высказать респект. На негатив переходят, только если отказываешь в фото. Даже когда говоришь: «Спал за последние четыре дня часа два, и то сидя, поэтому, извините, пожалуйста, можно я не буду фотографироваться?» Все равно могут сказать, что это не по-человечески. Но мне кажется, это люди ведут себя не по-человечески в такие моменты. А чтобы изначально кто-то подошел и сказал мне что-то плохое — такого не было. Только виртуально, в комментариях. Классика.