В будущее возьмут не всех
Кому и как разрешат генетическую редактуру детей
Теперь можно
Пятнадцать с половиной лет назад ООН призвала государства мира запретить клонирование человека, а если точнее — «запретить все формы клонирования людей в такой мере, в какой они несовместимы с человеческим достоинством и защитой человеческой жизни». И несмотря на то, что вторая половина этой формулировки звучит неоднозначно и предоставляет каждой стране решить самостоятельно, что совместимо с человеческим достоинством, а что нет, позиция ООН с самого начала была однозначна: «отказать и не пускать».
Многие страны (например, Россия) наложили запрет на клонирование еще до резолюции ООН, а в других (как в США) соответствующего федерального закона нет до сих пор. Но, так или иначе, решительные меры сработали: о клонированных людях мы так ни разу и не слышали (и возможно, стоит задуматься о том, почему — ведь технология известна).
Теперь у нас есть новый молекулярный инструмент, не вписанный пока ни в какие законы — генетическое редактирование зародышевой линии. Думать приходится гораздо быстрее: генетически модифицированные люди уже родились. И хотя их имена по-прежнему неизвестны, научное сообщество не сомневается в их существовании — и судебный приговор их «создателю», Цзянькую Хэ, стал тому подтверждением.
Вопрос о том, стоит ли запретить редактировать эмбрионов целиком, с самого начала не стоял — в отличие от клонирования, здесь слишком много возможных применений, слишком высок потенциальный выигрыш. Это было ясно еще по первым заседаниям Международной комиссии ученых, которая собралась вскоре после скандала с Хэ. И сейчас, когда после полутора лет заседаний и обсуждений, Комиссия наконец опубликовала свои предложения, они выглядят скорее как разрешение. Редактировать детей будет можно — но при выполнении некоторых условий. Вопрос теперь в том, насколько реально эти условия соблюсти.
Двигаем забор
Настоящая задача, которая стояла перед Комиссией, заключалась в том, чтобы провести границу между допустимыми и недопустимыми применениями новой технологии. Судя по спорам, которые разгорелись в 2018 году после сообщения Хэ, а затем еще раз в 2019 году — когда на сцене появился российский биолог Денис Ребриков — эту границу каждый ученый проводит для себя по-своему.
Одни считают, что редактирование эмбрионов стоит все же запретить окончательно, вне зависимости от целей — так отреагировал на отчет комиссии один из разработчиков системы CRISPR/Cas Дэвид Лю. Другие, наоборот, не против вмешательства в человеческую ДНК — например, гарвардский биолог Джордж Черч неоднократно давал понять, что с помощью редактирования можно предотвратить многие болезни и дать людям новые способности.
Несколько лет назад коллега Черча Джордж Дейли нанес все возможные цели вмешательства в геном на непрерывную шкалу. Слева на ней располагались «очевидно оправданные», вроде предотвращения тяжелых генетических болезней, а справа — спорные, потенциально опасные, которые Дейли назвал «усовершенствованиями» (цвет глаз, рост, мышечная масса, интеллект и так далее). Посередине находится снижение риска — для тех болезней, которые могут и не встретиться на пути человека, но если уж встретятся, то вызовут серьезные трудности. В их число попали рак, ВИЧ и устойчивость к пандемиям (что сегодня выглядит роковым пророчеством).