Немилый дом
На фоне обсуждения закона о домашнем насилии в Москве случился скандал. Ирина Живова на весь фейсбук (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) описала, как после встречи с бывшим мужем, членом правления «Альфа-Капитала», снимала побои — свои и ребенка. О том, как жизнь в розовом свете превращается в этюд в багровых тонах, Ирина рассказала Анне Черновой.
Если верить результатам всероссийского опроса по проблемам домашнего насилия, который в 2019‑м провели по заказу Госдумы, каждый сороковой респондент в течение последнего года страдал от домашнего насилия. Регистрируются только 56 % заявлений, поданных в полицию. Согласно статистике МВД, с января по сентябрь 2019 года в стране было совершено 15 381 преступление в отношении женщин в сфере семейно-бытовых отношений.
Но законопроект, который мог бы определить само понятие такого насилия, парламентарии и общество обсуждают уже четвертый год. Осенью дебаты возобновились после того, как Совет Федерации обнародовал новую версию будущего закона. В ней все по-прежнему туманно. Под семейно-бытовым насилием понимается насилие со стороны взрослого человека в отношении родственников и близких. Но только то, которое не карается по Уголовному кодексу. То есть побои, причинение вреда здоровью всех степеней тяжести, истязания, незаконное лишение свободы и много чего еще под действие закона не подпадает.
Впрочем, насилие не обязательно должно быть физическим. Им можно считать и причинение психических страданий — то, что на Западе называют словом abuse, или жестокое обращение в целом. Семьей, к слову, считаются лица, находящиеся в браке, или те, у кого есть общий ребенок.
Проблема, разумеется, не только российская. От насилия страдают все, вне зависимости от наличия «Оскара», «бентли» или синей галочки в инстаграме (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена); от Рианны, Халли Берри и Памелы Андерсон до певицы Валерии, всесоюзной свахи Розы Сябитовой и жен Марата Башарова. А вот что творится за высокими заборами Жуковки и прочих Раздоров, известно разве что батлерам, но не «Татлеру» и уж тем более не отделу полиции сельского поселения Барвихинское. До шоу «Пусть говорят» несколько лет назад долетели разве что подробности не очень красивой жизни в семье владельцев бизнес-центра в Хамовниках Сергея и Маргариты Цвитненко, а также инвестора Руслана Кравца и его жены, певицы Алены Кравец.
Однако 20 октября 2019 года Ирина Живова, бывшая жена члена правления управляющей инвестиционной компании «Альфа-Капитал» Евгения Живова, в своем фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) под геотегом «Травмпункт Тушинская Детская ГБ» рассказала, в каком аду она жила последние несколько лет. В разгар работы над этим материалом в редакцию «Татлера» пришло уведомление о том, что Евгений Живов подал в суд иск о «защите чести, достоинства и деловой репутации, компенсации морального вреда» по итогам выхода на сайте Tatler.ru короткой заметки о том самом посте на фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена). Наш автор, журналист Анна Чернова попыталась связаться с Евгением, чтобы представить его позицию, но получила отказ от любых комментариев и совет ничего не писать. Мы, конечно, не послушали и публикуем монолог Ирины от первого лица.
Это не исповедь и не мольба. Рассказывая о том, что произошло в моей жизни, я хотела бы протянуть руку помощи всем, кто оказался или может оказаться в такой же ситуации.
У нас был прекрасный брак, очень счастливый. Мы окончили одну школу в Митино. Встречаться стали, когда я училась в университете, через четыре года решили пожениться. Параллельно строили успешные карьеры, каждый в своей области — он в маркетинге в финансовой сфере, я в коммуникационном маркетинге FMCG, вместе развивались, мечтали о детях. В 2008‑м родилась Алиса, это был желанный и долгожданный ребенок. Женя был ей прекрасным отцом. Он уделял много времени и внимания семье, подстраивал свой рабочий график под ребенка. Мы были такой дружной семьей, которая везде и во всем вместе. Занимались спортом, много путешествовали, девочки все время были с нами. У нас совпадали взгляды на то, как мы хотим жить, как воспитывать детей.
Наши карьеры развивались параллельно, у нас был равноценный доход. В декрет я уходила с хорошей позиции в L’Oréal (отвечала за PR марок Garnier и Maybelline New York), но для меня это было совершенно сознательное желание — взять на себя административную часть семейной жизни и организовать ее таким образом, чтобы у Жени была возможность нас хорошо содержать, добиваться успехов в карьере и развиваться.
В офис я больше не возвращалась. Но когда старшей Алисе было всего десять месяцев, уже работала фрилансером на проектах, организовывала мероприятия: автомобильные, для торговых центров. Муж полностью поддерживал то, что я не зациклена на пеленках. Я тоже его никогда не ограничивала. Например, я беременна — он едет с парнями в Таиланд заниматься тайским боксом.
Со временем как-то незаметно сложилось так, что все финансовые вопросы и принятие решений взял на себя Женя. Если сначала мы были равноправными партнерами, то к середине второго декрета у меня уже не было ничего своего. Был общий счет, на который поступала Женина зарплата, моими заработками от фриланс-проектов тоже распоряжался он. Счет был открыт на Женино имя, все карты были привязаны к этому счету. Всем так было удобнее.
Я ему абсолютно доверяла. Не было повода не доверять. Мы были все время на связи, все время общались. Мы никогда не прятали телефоны друг от друга, у нас не было ПИН-кодов, был общий айпад. Мы даже работали вместе какое-то время, я для него сделала несметное количество проектов. В течение десяти лет у нас все было общее: от друзей и увлечений до парикмахера и косметолога.
Женя строил карьеру в финансовой сфере постепенно: занимался маркетингом и коммуникациями в банке «Юникредит», затем, в 2010 году, пришел в «Альфа-Капитал».
Тогда это была крошечная организация, Женя был руководителем и в то же время, по сути, единственным сотрудником отдела маркетинга. И вот он рос вместе с компанией. Стал директором по маркетингу, у него появились люди в подчинении. Отдел рос, Женя превратился в заместителя гендиректора по этому направлению.
Все эти десять лет у него была большая цель — войти в правление. Его долго туда не брали, и это стало для него серьезным испытанием. Сложнее всего было в 2015‑м. Ему казалось, что он уже почти у цели, а тут вдруг ему говорят, что повысят зарплату, но в правление не возьмут. Почему? Не дорос. Нужно быть гибким, слышать чужую позицию, не рубить сплеча. Много чего нужно уметь. А с Женей было довольно тяжело работать. Он жесткий человек, может нагрубить. Поэтому я в какой-то момент перестала работать с ним, так ему и сказала: «Оставь эту всю жесть на работе, не надо нести это в дом».
Женя никогда не признавал второго мнения, всегда и во всем был прав. Он знает, как надо. Слабость он не уважает ни в каком виде. Ни физическую, ни эмоциональную — для него человек просто перестает существовать.
Когда наши отношения начинались, я была очень сильным человеком. Знала, чего хочу и как со мной можно поступать, а как — нельзя. Женя тогда мог нахамить официанту, грубо высказать таксисту за то, что он не туда и не так поехал. В моем присутствии это проявлялось меньше, я сглаживала острые углы. В ответ на необоснованные обвинения, претензии в мой адрес я всегда могла сказать «стоп». Но со временем, видимо, по мере того, как росла моя зависимость от него, уверенность в себе таяла. Я становилась более уязвимой.
Трудно не стать, когда тебе под видом заботы понемногу в голову закладывают мысль: «Тут ты не можешь, тут ты не самостоятельная. Если бы не я, ты сама бы не справилась». Замуж я выходила уверенной в себе женщиной, понимающей, что я могу все. А к моменту развода стала думать, что ничего собой не представляю, что для меня недоступны даже какие-то бытовые вещи. Что в новом городе я без него потеряюсь, не смогу даже маршрут в Google Maps нормально проложить. Если бы этот святой, мудрый человек не взял меня под свое крыло, я бы вообще неизвестно где оказалась. Мы подписывали соглашение о разводе, а я чувствовала себя человеком, который не может позаботиться о себе. Как будто этот мир без его защиты меня совершенно точно раздавит. Я недостаточно общительна, не слишком умна, и друзей у меня не осталось.
Это все, конечно, происходит не в один день, потихонечку. Ты приготовила ужин, а ему не вкусно, он есть не стал, «давай я сам». Раз «сам», два «сам». Сначала мясо у нас лучше всех жарит Женя, потом уже и салат ты не так режешь, не такие кубики. Под конец отношений ты виноват во всем.
Через год после той неудачной попытки попасть в правление Женя все-таки получил желаемое, как раз к тому моменту между нами уже все кончилось. Когда он попал в правление, у него выросла зарплата. Весной ему выдали бонус, который был в несколько раз больше бонусов, которые он получал раньше. На эти деньги можно было купить несколько квартир в ближайшем Подмосковье. Это был первый раз, когда он по-крупному соврал мне про финансы. До этого мы не скрывали друг от друга ничего, у нас был общий счет и прозрачные расходы. Уже после развода, в процессе судов по взысканию с него задолженностей, из справок 2‑НДФЛ я узнала, что с 2016 года Женя получал многомиллионные бонусы, а мне называл суммы на порядки меньше.