Напрямую не рассказывая историю, этот текст создает новую феминистскую утопию

СНОБ18+

Сложный остаток утопии

Каждую неделю Илья Данишевский отбирает для «Сноба» произведения современной литературы. Сегодня мы публикуем новый текст Лолиты Агамаловой. Напрямую не рассказывая историю, этот текст пытается создать новую феминистскую утопию.

f57deee6c6418bafd3c12d49d8ff048ea1c53907083744378c0c8c725f430c9e.jpg
Иллюстрация: Leemage/UIG via Getty Images

первичный глоттогенез на руинах секса возлюбленной

шкурка (ригидной) коммуникации, потерявшейся в пространстве языковой игры, (сексуальные политики предикатов, на руинах секса возлюбленной), (перечитываясь, за каждой запятой следует поиск возможного, бытного, поступь — это событие, текстуальный пробел безымянной речи, проблеск несуществующей субъективности, заключенной в ночной пробел, крепкие кости букв, обрекшие в перспективу беззвучный кальций), обреченной пизды дискретной, разобранной, как скелет: губы, большие и малые , нефти усталый зверёк, потерявшийся в эквиваленте, уставшей крови костёр, — нефть ли, кровь, — Фаллопиевы трубы, текущие в матку серой, немой промзоной, где тракторы, разбухшие от грязи, формулируют тело, ставшее дискурсивным: (и скрыт оборот) оскоплен вороватый взгляд и избит зрачок, истертый за близостью чужих присвоенных передышек, нежной недискурсивности, объективированной в дискурс, и копья сосков в близости и в близи; и здесь разрыв оболочки, необходимые маркеры узнавания, нитки швов обескровленных волн, избитых солнцами, перечитываемых веками; и я не скажу тебе, что люблю тебя, сейчас это невозможно, и не стану за запятой, провоцируя возможное, теоретизированный фрагмент, подпоясанный костылями слепой и влажной материи, я так хочу собрать звук, но не чувствую ничего, кроме пробела, и не скажу тебе снова, как я иду к тебе, прямо сейчас я ищу новые пути, чтобы обойти себя и утвердить себя, оставив потенцию промежутков, пересобирая недавний опыт, как эспрессо-машину, которую я ежевечерне избавляла от кофейной пыли, забравшись в нее по локоть; и здесь разрыв оболочки, перепечатывая, нащупывая, что, в сущности, ровно одно, только не тело твое, любимая; но антисимбиотическая, квазимифологическая непрерывность текстуального Сопротивления, мы подобрали слово близость, на руинах секса возлюбленной, в сексуальных политиках предикатов, не выжив в лесу и обретя язык, «и нет ни единой капли, чтоб обмочить / наши сухие гортани / наши языки / наши семиотические системы» — и это все, что остается от поэзии, размазанной о

бедро отсутствия, зубастые стенки искривленных, забитых материй, функций ослабленных коммуникативных необнаруженных, выбитых из матрицы кодов, и здесь разрыв оболочки; тело женской теории, фрагментированное насильно, тело женщины, объективированной в дискурс, женское тело, и здесь разрыв оболочки, подрыв аутичной прозрачной земли (набрать горстку ее облученной радиоактивной в рот, знаки и буквы схлопываются, как двери, искривляя пространство неопознанного пробела, и все и ничто за которым(и), только не тело , — в сброшенный опыт, циркуляция не своевременна, не современна, и здесь разрыв оболочки: крошечная аэс в беспрерывной дроби монструозного бреда зараженных тревогой в виске, до которого ты дотрагиваешься как бы в суррогате любовного поцелуя; выводить, спаивая языковую раздробленность, оскопляя взгляды, преддискурсивную соль забитых рецепторов, таков первичный, но только первичный глоттогенез, оставив утопию болоту и перегною, любовь и убийство, пробел, пробел, помочь тебе этой ночью пересобраться, собрать все кости, пробел, здесь, на песке, пиздой, объевшейся жестью, перебыть себя, вместо пробела: глоттогенез стальной обрастающий слизью, механический лабрис, печальные зубья пальцев на перебитый бинт, кисты фантомной груди , отрезанной, крепко сшитой, и любовь, любовь без имени рода, и слово без рода, поскольку они безродны,— и ты говоришь: я люблю ее, кисту фантомной груди, и языкаются / промзомные разрубленные языки, расцветая тракторными огнями, гинекологическими зеркалами, и рубят ее, эту не/дискурсивную нежность, объективированную в дискурс, покуда избитый зрачок перекатывается как солнце в густой, землистый зенит; ; Глоттогония, так бы звали нашу любовь, Глоттогония, обмочи наши сухие ладони, пизды дискретные сшей, в языке залечив, спаяв, слюдообразный клитор, брошенный в наши сухие коммуникативные системы; разве похоже, что я сдаюсь, разве похоже, что я замолкаю, забыв про пуд соли во рту, боль забитых рецепторов языков, костяную фонетику пола, артикулируемое я, невозможное я, пробел, необходимое я, борьбу языковых фигур, изнасилованную logosом речь ? и тонкую, тонкую почву

новые онкологии текстуальной фертильности

это новые онкологии событийности дискретных разрозненных онтологий, позабытых процессуальной утопией; развитие новых онкологий на базе текстуальной фертильности, избытой men’perience, благой старой животностью, внедренной в солнцестояние технологии. Утопии требуют невозможного, и я вижу пересборку: в ночи твой нерв защемляется, будто стебель, и я пересобираю тебя собственными руками, в титрах диффузной мастопатии, в черной моторике, вне фигурных слепков трансгрессии политической близости; я способна обозначить место, место отсутствия этой утопии, разбившейся о твою сборку, а значит не всеохватной; не развившиеся онтологии без присутствия становятся потенциально владеющими рассеянными онкологиями бегущего нарратива, перечитываемого затмения, расслаивающейся кости̒, это рак матрицы, бесконечные письма к утопии, титры мастопатии, разворачиваемые мифами/манифестами, в лоне пустой лингвистики, очерченной эволюцией рудиментарный синтаксис постепенно нанизанный на окно, не развившиеся онкологии без присутствия становятся потенциально владеющими рассеянными онтологиями бегущего нарратива, это рак матрицы, отбор текстуально фертильных, внутри отбора не предполагается жажда между, водой, близостью, внутри отбора не предполагается миф, природный суррогат всех грамматик, находящийся на стыке возвращенных обнародованных преемственностей свернувшихся в онтогенезе повторяемого забвения; племя корабельных языков, вылизывающих трансгрессию, метаязык утопии, чистоту разбавленной крови, свернувшееся отчаяние ясности на борту безымянных вод, сложный остаток утопии, слизанный с побережья, предельные местности соли на поверхностях языков, в промежутке восьми наших губ и двух суверенных языков; забвение ориентационных парусов подвижной коммуникации (,) быстрой плоти, тесно отбитой в отборе пробившейся онкологии, будто стебель из тонкой, матричной почвы, как язык разрубленной морфологии переменно означивает язык; мы лежим распластавшись на языке иногда на берегу языка в звучании пыли, я вылизываю тебя укачиваю себя волнами, я раскачиваюсь на языке в языке волнами, — то, что остается сегодня в разбитой поэтике пола, поваленной на алтаре текстуальной фертильности, найденной в междуречье прозрачных актов, нахлебавшихся крови, т.к. (я), заключенная в скобки и признанная текстуально фертильной, отказываюсь быть ничем иным, кроме как новой онкологией, быть штрих к утопии, так и к антиутопии, расползающейся мажущимися шкурными выделениями в перерыве, прерывной смазки, потоков сродненных онтогенезов чревовещаний. Сросшиеся онкологиями, захватили затупившийся

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Секс-расследование: Можно ли заниматься сексом всегда, когда хочется? Секс-расследование: Можно ли заниматься сексом всегда, когда хочется?

Регулярный секс — одно из важнейших условий для счастья

Cosmopolitan
Кулинары всех стран Кулинары всех стран

Как устроен кластер этнических ресторанов при РУДН

РБК
Юрий Сорокин: Назло доктору Юрий Сорокин: Назло доктору

Отрывок из книги о женском алкоголизме

СНОБ
Матросская вышина Матросская вышина

Илья Лагутенко – о морях, кораблях, новом альбоме и Центробанке

Esquire
Сила характера Сила характера

Анастасия Задорина отвечает за олимпийскую экипировку команды России

OK!
Голос Америки Голос Америки

Трейси Эллис Росс открыто говорит о сексуальности и дискриминации

Glamour
Фитнес на снегу Фитнес на снегу

Тренировки на свежем воздухе укрепляют иммунитет

Лиза
«Откопаем машину. Цена договорная» «Откопаем машину. Цена договорная»

Крупнейшие снегопады немедленно привели к появлению на рынке новых услуг

АвтоМир
Окно в Азию Окно в Азию

67‑метровая московская квартира с азиатскими мотивами

AD
Анна Алексеева: Забытый зажим, неправильный диагноз. 5 историй о врачебных ошибках Анна Алексеева: Забытый зажим, неправильный диагноз. 5 историй о врачебных ошибках

Истории об ошибочных действиях медиков, которые стоили пациентам здоровья

СНОБ
Лучший стритстайл из Милана Лучший стритстайл из Милана

Закончилась женская Неделя моды в Милане

GQ
Общее дело Общее дело

Кубанское братство, тульский хаб и кемеровский кооператив

РБК
Как перекусывать, чтобы не набирать вес Как перекусывать, чтобы не набирать вес

В нашем сознании перекус часто ассоциируется с вредной привычкой, однозначно ведущей к появлению лишних килограммов. Между тем диетологи совершенно не против пары перекусов в течение дня. Важно лишь соблюдать несколько правил.

Psychologies
«Игра в рулетку». Четыре истории о домашних родах «Игра в рулетку». Четыре истории о домашних родах

Люди, выбравшие необычные места для естественных родов, рассказали свои истории

СНОБ
Анатомия потехи Анатомия потехи

Откуда берется чувство юмора и есть ли от него прок

Maxim
Девичьи грезы Девичьи грезы

Экологичный лофт с нотками Азии

AD
Давид Фельдман: Четыре вида террора. Как государства и одиночки управляют обществом Давид Фельдман: Четыре вида террора. Как государства и одиночки управляют обществом

Как и когда террор стал методом управления обществом?

СНОБ
Жесткое ретро Жесткое ретро

Настя Ивлеева – девушка, которая зарабатывает на жизнь своим чувством юмора

Maxim
Без границ Без границ

Прекрасная актриса Аглая Тарасова, которая стала известной благодаря сериалам

OK!
«Он сыграл роль правдолюбца». Деятели культуры об актере Алексее Серебрякове «Он сыграл роль правдолюбца». Деятели культуры об актере Алексее Серебрякове

Актер Алексей Серебряков назвал хамство частью русской национальной идеи

СНОБ
Переиздание культовых вещей прошлых лет — главный тренд года Переиздание культовых вещей прошлых лет — главный тренд года

Ольга Михайловская о том, почему старая любовь вспыхнула с новой силой

Vogue
«Человек, который развалил СССР». Кто такой Джин Шарп и почему его называют «отцом цветных революций» «Человек, который развалил СССР». Кто такой Джин Шарп и почему его называют «отцом цветных революций»

История Джина Шарпа, политолога и идеолога ненасильственных революций

СНОБ
Трижды семь Трижды семь

Сравнительный тест-драйв трех больших семиместных автомобилей

АвтоМир
Шпионские тайны нейронов Шпионские тайны нейронов

Научные работы принесли очередную новость из жизни мозга, которая все запутала

СНОБ
Человек, который очищает мир от мусора Человек, который очищает мир от мусора

«Сноб» встретился с Райнером Нылваком

СНОБ
Средство от укусов Средство от укусов

Главная нечисть Голливуда Роберт Паттинсон уходит в артхаус

GQ
Ной на дне Ной на дне

Кто спасет бомжей от себя и от всемирного потопа

Русский репортер
Все, что пожелаешь! Воспитываем короля? Все, что пожелаешь! Воспитываем короля?

К чему приводит вседозволенность в воспитании ребенка?

Лиза
Лучшие музыкальные релизы февраля Лучшие музыкальные релизы февраля

Вспоминаем самые интересные новинки месяца

Esquire
Не такие, как мальчики? Не такие, как мальчики?

Как воспитать девочку, советуют психологи

Домашний Очаг
Открыть в приложении