Оригинальная история. В поисках утраченной семьи и гармонии в отношениях
Все проблемы идут из детства или нет? Насколько отношения с семьей формируют взрослого человека, размышляет Катерина Мурашова.
Пришла женщина. Красивая и яркая, с явной примесью южных кровей. Красоту свою знает и не прячет — несет с принятием и умело подчеркивает. Но на второй (и особенно на третий) взгляд впечатление от ее внешности несколько странное — косметика не такая уж броская, но как будто она пришла в сценическом гриме. Ребенка с собой не привела.
— У меня оригинальная история, — говорит мне, улыбаясь ярко и приглашая к контакту.
— Ага, — сразу соглашаюсь я и добавляю, подумав: — Каждая история в некотором смысле оригинальная.
Почему-то я сразу решила, что она будет говорить о своих отношениях с мужчиной.
— Ага, — она прямо меня отзеркаливает. Очень хочет не моего совета, а именно контакта со мной почему-то. — Конечно, каждая, вы правы.
— Но вы, вероятно, сейчас расскажете свою, — предполагаю я.
— Да, но мне, наверное, придется начать с истории моей матери…
О, господи. «Вы знаете, у меня с моей матерью с детства были такие сложные отношения, и вот теперь, когда мне исполнилось сорок, я… мои психологические травмы… вы же, конечно, знаете, что большинство наших психологических проблем идут из детства и даже из истории рода…»
Я удержалась, чтобы не зевнуть и не закатить глаза — все-таки я профессионал, да и стаж к тому же.
— … точнее, с истории моих матерей, — продолжила тем временем посетительница.
«А вот это уже существенно интересней, — встрепенулась я. — И сколько же, интересно, матерей у нее было?»
— Да-да, конечно, рассказывайте, я вас внимательно слушаю.
История ее, умело и почти профессионально рассказанная (я, сама рассказчик историй, временами ею просто любовалась, временами приглядывалась/прислушивалась к используемым ею приемам, а в какой-то момент мне прямо захотелось ее прервать и спросить о профессии), оказалась где-то банальной, а где-то и действительно весьма оригинальной.
Ее мать, Инна, будучи перспективной студенткой экономического факультета ЛГУ, очень тяготела ко всяческим театрально-богемным действам, происходящим в то время в городе Ленинграде. Девушка была звездой своей глубоко провинциальной школы, последние два года перед поступлением действительно пахала как лошадь. Все провинциальные школьные учителя поддерживали ее рвение с некоторым даже личным ражем: «Пусть хоть эта талантливая и упорная девочка вырвется из нашего болота!» Сама, без всякой помощи и блата прошла серьезный конкурс, поступила в университет, собираясь стать экономистом, и весьма успешно училась.
Однако — психологические спектакли небольших ленинградских театров, концерты в подвалах, где зрители сидели среди труб на полосатых матрасах, квартирники с длинноволосыми оппозиционерами и бардовские слеты в сосновых лесах — именно от всего этого, такого сложного и несомненно столичного, по-настоящему замирало провинциальное девичье сердце.
На одном из квартирников Инна познакомилась с Азретом. Он был немолодым уже бардом, у него были длинные, чувствительные пальцы, темные глаза с поволокой и бархатный голос. Инна была натуральной блондинкой с носом картошкой и свежей, слегка светящейся в темноте артистических подвалов кожей. Азрет спел несколько печальных песен, а потом рассказал Инне о своей трагической судьбе. Он всегда одинок, потому что когда-то он служил на атомном полигоне и теперь не может иметь детей. Для восточного мужчины не иметь детей — это почти смерть, и только его песни, которые ему как дети, дают силы жить. Но сейчас, когда он уже не молод, он чувствует, что его силы кончаются… Тронутая рассказом Инна, разумеется, немедленно, ради жизни искусства, согласилась поддержать слабеющие силы несчастного барда. Почти год они были счастливы. Азрет был ласковым любовником и небесталанным гитаристом. Инна млела от его красивого внимания и ни на что не претендовала — ей было достаточно сидеть со всеми на полосатом матрасе и знать, что когда Азрет играет и поет, он обращается к ней одной.