Сладость обиды
25 лет назад в США появилась первая социальная сеть — Classmates.com; с тех пор соцсети породили целый мир — возможностей, впечатлений и коллективных эмоций. Причем главной валютой в этом мире оказалась… обида.
Мы привыкли думать, что человеческие чувства — гнев, обида, вина, стыд, зависть, тревога — рождаются где-то «глубоко внутри», а затем «находят выход» в эмоциональных жестах, словах и поступках. Но это не совсем так. Вернее, совсем не так. То, что мы чувствуем, неотделимо от того, как мы это выражаем. И каждый раз, когда появляется новый способ проявления чувств, рождается и новая «машина производства эмоций». Поэтому эмоции не столько выражаются в соцсетях, сколько создаются в них. Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) — это не канализация, куда пользователи сливают то, что у них «накопилось на душе». Наоборот. Это фабрика переживаний. Индустрия возвышенного пафоса, показной искренности, коллективного негодования, общего страха и демонстративной обиды.
Машины эмоций
Исторически одной из первых таких машин был театр. Шекспировская драма научила зрителя «героическому одиночеству». Чувство собственного достоинства, чувство справедливости, чувство долга — по сути, эмоциональные образцы, шаблоны переживаний ушедшей эпохи, которые зритель присваивал и использовал для рефлексии своего опыта. На смену театру пришла литература. Благодаря сентиментальным романам аристократия училась сострадать «низшим слоям» и одновременно — упиваться этим состраданием. (Историк Андрей Зорин в качестве главного импортера и официального дилера такой эмоциональной модели в России называет Николая Карамзина.) Затем — кино. Причем исходно именно немое кино, где роль экспрессии выше.
Социальные сети — просто еще одна ступенька в эволюции эмоциональных машин. В виртуальном пространстве актер и зритель больше не разделены рампой. Теперь это один и тот же человек. Актеру нельзя «предъявить» за лицемерие. (Интересно, что греческое слово «лицемерие» — hypokrisis — вначале было театральным термином, означающим «исполнение роли», «лицедейство».) От актера не ждут поступков, которых ждут от его персонажа. Напротив, зритель предположительно равен самому себе: его слова и чувства — это именно его слова и чувства. Но пользователь соцсетей — странный гибрид зрителя и актера, героя и читателя. Он никогда полностью не тождественен самому себе (хотя и не «расколот» надвое, как актер и персонаж).
Платой за устранение этой границы стало возведение нового барьера: между словами и поступками. Проявление бурного негодования в адрес «аморального лицемера Х.» в Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) не влечет за собой вызова на дуэль, удара по лицу или хотя бы написания анонимного доноса в компетентные органы.
Если оскорбленный «лицемер Х.» выследит своего обличителя и предложит тому ответить за онлайновый навет в офлайне, это будет воспринято как грубейшее нарушение фейсбучной этики.
Требующий сатисфакции «в реале» выглядит нелепо, как зритель, бросившийся на сцену защищать Дездемону от Отелло. Нет, теперь он должен отрепостить оскорбивший его текст (а лучше сделать скрин этого текста, чтобы не способствовать росту популярности обидчика), написать о своих уязвленных чувствах, удалить обличителя из друзей, воззвать к праведному гневу лояльных читателей, предварительно проинспектировав лайки и комментарии под задевшим его постом,— кто именно поддержал его обидчика и как.
Тот факт, что из всего спектра возможных эмоций социальные сети лучше всего справляются с производством обиды и негодования, объясняется как раз этими двумя отличиями новой машины переживаний. А еще — скоростью распространения эмоциональных реакций и феноменом короткой интернет-памяти. Неизменным же остается одно. Любая машина эмоций — это прежде всего машина удовольствия. Благодаря «Королю Лиру» и «Гамлету» аристократ находил удовлетворение в чувстве героического одиночества. Благодаря «Бедной Лизе» провинциальное дворянство искало очищения в сострадании крестьянам. Благодаря постам и комментариям в Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) мы открыли для себя удовольствие от обиды и наслаждение негодованием.