Порода без племени
Стратегия по развитию коневодства разрабатывается в недрах Минсельхоза и должна быть явлена стране в этом году. Но пока многие уникальные отечественные породы, бывшие гордостью Российской империи и СССР, находятся под угрозой исчезновения. Да и не только породы, но сама отрасль, не вписавшаяся в реалии нового времени, влачит жалчайшее существование — на поддержку конных заводов и табунного коневодства выделяется меньше 200 млн рублей! Ни в армии, ни в сельском хозяйстве лошадь сейчас не нужна, в конном спорте — засилье «иностранцев». О селекции речь вообще не идет — сохранить бы те породы, что еще не исчезли. Не поздно ли мы начли спасать национальное достояние, разбирался «Огонек».
Брэд Питт грустно глядит из-под длинной белой челки. «Орловский рысак, — обозначает его породную принадлежность Родион Калашников, замдиректора Всероссийского НИИ коневодства,— гордость и символ российского коневодства. Он красивый и выносливый, может бежать рысью очень долго. Его любили и крестьяне, и дворяне». Питту пробежаться рысью здесь особо негде. У института нет своей площади для выпаса лошадей. Только две маленькие левады — открытых манежа. Три тысячи гектаров отобрали в 90‑е. Теперь частные поля вокруг стоят пустые и голые, а лошади томятся в конюшне. Еще 30 лет назад на этих полях в сочной траве гуляли табуны, принадлежавшие Институту коневодства.
«У нас здесь породы лошадей, которых очень мало осталось в стране,— продолжает Калашников, переходя от одной лошади к другой,— донская, буденновская — на них наша кавалерия и французов победила и немцев, русская верховая — одна из лучших отечественных спортивных пород. А вот терский конь. Зовут Соболь. Эта порода была и офицерской лошадью, и звездой спортивных соревнований. Сейчас на грани исчезновения. Соболь — последнее достижение наших селекционеров. Его получили из семени жеребца, которое было заморожено в 1961 году. Его отец был лучшим представителем породы». Селекционерам института на самом деле работать негде. Опытный конный завод также отняли в 90‑е.
Коричневый конь со щучьим профилем фыркает, когда мы подходим. «Это Лахик аль Рабие — гнедой арабский скакун и рядом Абиир — серая арабская кобыла,— поясняет ученый.— Их несколько лет назад король Саудовской Аравии подарил президенту. Нам их передали сразу по прибытии в аэропорт Шереметьево. Но на баланс этих лошадей мы взять не можем, так как они подарок президенту». Так и живут королевские арабские скакуны в институте на птичьих правах.
За конюшней в леваде стоят огромные, упрямые советские тяжеловозы — в мире осталось всего 206 кобыл. «Породистый конь — это произведение искусства,— вздыхает Калашников,— и живая история. Триста лет селекции! Страшно представить, что мы все это потеряем просто потому, что они больше не приносят прибыли».
Один убыток
История с опытным конным заводом ВНИИ коневодства — символ забвения лошади в эпоху инноваций в России. В 2000‑х он стал частным предприятием ООО «Рязанский конный завод» и начал чахнуть. Два года назад активисты пытались спасти лошадей элитной тракененской породы на этом заводе. Порода в России на грани исчезновения. Хозяева кормили лошадей гнилым сеном с плесенью или не кормили вообще, у жеребят развилась атрофия мышц, начался падеж животных. Погиб последний потомок чемпиона Олимпиады-1972 в Мюнхене. Неравнодушные люди купили несколько замученных лошадей, чтобы спасти их от смерти. В итоге хозяева завода распродали более или менее сохранивших товарный вид тракененов, а самых истощенных пустили под нож. Как конный завод это предприятие больше не существует. И причина одна — убыточно. Разводить спортивных, призовых лошадей совершенно невыгодно. Убыток отрасли за последние годы около 400 млн рублей.
Также в Рязанской области в отчаянном положении Старожиловский конный завод, где создали и разводили русскую верховую породу. Этот готический замок для лошадей — из красного кирпича, с башенками и витражными окнами — спроектирован самим Федором Шехтелем 130 лет назад. Сейчас архитектурный памятник федерального значения постепенно превращается в руины. Внутрь манежа рухнула кирпичная труба, чуть не убив конюха. Область и хотела бы помочь, да не может, потому что памятник федеральный и им должен заниматься Минкульт. Петиции президенту и письма в министерство не помогли. Владимир Демин, заведующий кафедрой коневодства Сельхозакадемии им. К.А. Тимирязева, продал квартиру в Москве, чтобы выкупить и спасти лошадей русской верховой породы, которых здесь разводили. Неподалеку от разрушающегося памятника он построил для лошадей конюшни.
Большую часть племенных лошадей мы потеряли с 1991 по 2005 год. В общем хаосе многие лошади с родословной старше ста лет попали под нож — кормить их было нечем. Поэтому элитных лошадей очень дешево продавали за рубеж, там их использовали для улучшения иностранных пород. Сегодня из 176 конных заводов, существовавших в СССР, у нас осталось 69. Все они перешли в частные руки, и везде уменьшилось поголовье лошадей. Даже кобылы стали меньше и реже рожать жеребят — сказывается отсутствие пастбищ. У многих конных заводов их просто нет. Кроме того, лошадей разводят полторы тысячи мелких частников. И у них примерно половина всего нашего племенного наследия, фундамент которого заложили коннозаводчики-аристократы 200–300 лет назад. С одной стороны, именно этот любительский интерес к лошадям и спасает наши исторические породы от смерти. Но с другой, считают селекционеры Института коневодства, в стране нет единой селекционной стратегии, некоторые любители хоть и занимаются селекцией, но делают это непрофессионально. Это сказывается на качестве наших лошадей.
Породистые лошади — это не просто красиво и статусно. Коневодство может быть прибыльным для страны. Например, США продажа элитных лошадей на аукционах приносит более 1 млрд долларов в год, даже больше, чем торговля скотом. В России же аукционов проводится очень мало — один-два в год. «Поэтому у нас происходит массовый неоправданный импорт лошадей призовых и спортивных пород,— сокрушается заведующий отделом экономики ВНИИ коневодства Валентин Ковешников.— Наши спортсмены в подавляющем большинстве случаев выступают на лошадях из Германии, Голландии, Бельгии, Франции, Англии. И мотивы понятны. Иностранцы в 70 процентах случаев становятся призерами на соревнованиях. Приз президента — главную скачку страны — постоянно выигрывают иностранцы. И дело не в том, что они генетически лучше. Просто они правильно подготовлены».
В России почти исчезла система подготовки лошадей. Как спортсмен может побеждать без тренировок? В СССР существовали трендепо — отдельные заведения, где лошадей тренировали. Многочисленные конно-спортивные школы готовили не только спортсменов, но и лошадей для соревнований. Этой системы больше нет, за редким исключением.
Коневодов, жокеев, наездников, тренеров становится все меньше. Осталось только одно профессиональное училище, которое готовит подобных специалистов. «У нас, например, прекрасное поголовье русских арабских лошадей,— говорит Валентин Ковешников.— Селекция 130 лет не прерывалась. Но наши спортсмены предпочитают скакать на французских арабах. Некрасивые, корявые, зато скакать натасканы». Отечественных лошадей пока чаще покупают для массового и детского спорта как более доступных по цене.
Дорогие ипподромы
«Разводить лошадей у нас в стране могут только те, у кого есть другие предприятия, приносящие прибыль,— объясняет Татьяна Калугина, заместитель директора по животноводству Хреновского конного завода (Воронежская область),— это просто энтузиасты». Хреновской завод основал в 1776 году граф Алексей Орлов. Именно здесь выведена орловская рысистая порода. В 2004 году завод от смерти спас предприниматель. Создал большое сельхозпредприятие по выращиванию сахарной свеклы и молочную ферму. Это один из самых крупных конных заводов в России. Все жеребцы здесь — прямые потомки родоначальника породы Барса Первого. Их родословной 230 лет. Пары и тройки орловских рысаков всегда гарантированно выигрывали забеги в драйвинге (это европейский вид конного спорта, у нас он не развит). Соотечественники, которые могут себе позволить содержать лошадь, в первую очередь стремятся заполучить эту породу. «В год мы продаем примерно 70 лошадей,— рассказывает Татьяна.— Родители детям покупают, для охоты их берут. Орловскую породу мы спасли, можете не волноваться».