«Мы отстали в балете лет на 40»: Анатолий Иксанов впервые рассказал о «постановочном перевороте» в Большом театре
Бывший директор Большого театра Анатолий Иксанов дал первое интервью после отставки в 2013 году. Он рассказал, как изменился театр с начала 2000-х, зачем к его финансированию был привлечен частный бизнес и что превратило Романа Абрамовича в самого богатого балетомана страны
У Большого театра в 2019 году — шесть «Золотых масок». Одна за оперу — режиссеру «Альцины» Кэти Митчелл, остальные — за балет. «Нуреев» на музыку Ильи Демуцкого в хореографии Юрия Посохова (режиссер и автор либретто — Кирилл Серебренников) получил три национальные премии, за лучшую хореографию, за лучшую мужскую роль и как лучший балетный спектакль сезона. И «Альцина», и «Нуреев» не могли бы состояться без финансового участия совета попечителей Большого театра. А в случае с балетом «Нуреев» — и личного участия в судьбе спектакля мецената, члена попечительского совета Большого, Романа Абрамовича.
Совет попечителей Большого был основан в 2001 году Анатолием Иксановым.
Иксанов, генеральный директор Большого театра с 2000 до 2013 года, первым ввел в российском театральном пространстве понятие фандрейзинга, основал первый совет попечителей и фонд театра в постсоветской России в 1994 году, в Большом драматическом театре Санкт-Петербурга, а затем — в Большом театре.
Как вы привлекли большой бизнес в театр и как вернули Большой театр в число трендсеттеров мировой сцены? Ведь при вас ставили такие балеты и оперы, которые стали художественными прорывами мирового уровня. Вы пригласили в Большой режиссера Дмитрия Чернякова и хореографа Алексея Ратманского, композитора Леонида Десятникова, либретто писал Владимир Сорокин.
Без обновления репертуара развитие театра немыслимо. Поэтому ротация спектаклей — объективная необходимость. Возвращение Большого в мировую театральную элиту —продуманная стратегия развития с многоходовыми, иногда неординарными, действиями. Как у директора, моей первостепенной задачей было создать достойную финансовую базу, найти ресурс, который позволит сформировать качественный репертуар с достойным уровнем постановщиков и исполнителей. Плюс артистам и постановщикам в тот момент платили катастрофически мало.
В так называемые «лихие» 90-е Большой развалился на несколько гастрольных групп, которые ездили по миру, зарабатывая себе на жизнь, не заботясь о качестве того, что они показывали. Это их беда, не вина. Артисты пытались выжить. Одновременно появилось множество непонятных балетных коллективов, которые организовывали так называемые «Гастроли Большого». Авторитет великого театра катастрофически падал.
Пришлось в судебном порядке решать проблему незаконного использования бренда «Большой». Мы подали иски на противоправные действия ряда компаний в Израиле, в Канаде, Латинской Америке и Австралии. Так, восстановив свои законные права и прекратив хаотичные гастрольные маршруты самого Большого театра, мы сделали первый шаг в деле возвращения международного авторитета театра.
Дальше нужно было восстановить утраченные связи с мировыми лидерами музыкального театра, с Парижской оперой, Ла Скала, Королевской оперой. В 2003 году мы организовали обменные гастроли с Парижской оперой, а затем уже выступали в Пале Гарнье регулярно.
Затем подписали долгосрочный контракт с Ла Скала. Ежегодно стали обмениваться оперными и балетными спектаклями, симфоническими концертами. Кстати, тогда опера «Евгений Онегин» в постановке Дмитрия Чернякова была признана лучшим спектаклем сезона, показанного Ла Скала. Итальянская пресса сетовала, что такое признание получила не постановка самого театра.
В этот же период мы стали регулярно раз в два года выезжать на большие балетно-оперные гастроли в Ковент-Гарден. И подписали десятилетний контракт на показ балетных спектаклей в Кеннеди Центре в Вашингтоне. Вернувшись к сотрудничеству с компанией Джапан Артс, стали регулярно вывозить оперу и балет в Токио.
За постановку «Пиковой дамы» в Большом французский хореограф Ролан Пети первым из иностранцев получил государственную премию Российской Федерации.
Сколько в вашем плане было спектаклей, сколько премьер?
К моменту моего прихода театр выпускал одну-две премьеры в сезон. Так было не потому, что не могли или не хотели ставить больше. Финансирование не позволяло. А при увеличивающейся государственной поддержке, росте сборов от продажи билетов и спонсорских и благотворительных вливаний мы стали выпускать семь–девять премьер в сезон, значительно обновив репертуар.
Но в 2005 году началась реконструкция Исторической сцены. Коллектив в полном составе перешел на Новую сцену, значительно меньшую по размеру. Репертуар сузился. Замечено: если артист не занят, он невольно начинает интриговать. Поэтому главной задачей администрации театра при начале реконструкции основного здания было обеспечить мощную гастрольную деятельность. Поэтому мы так спешили восстановить отношения с главными мировыми сценами и обеспечить себе новые гастрольные площадки.
То есть вы в 2000 году все это заложили в план развития театра?
Я пришел в театр в сентябре 2000-го. В 2001-м в основном сформировали стратегический план. Пошла работа. Мы отказались от услуг двух зарубежных компаний, которые отвечали за гастроли Большого театра за границей, и заключили контракт с крупной англо-американской фирмой IMG с большой разветвленной сетью по всему миру. Компании IMG было предоставлено право и обязанность организовывать и проводить гастроли по всему миру, за исключением Великобритании, Франции, Италии и Японии, где нас представляли другие партнеры. IMG и сейчас сотрудничает с Большим театром.
Гастролей в период реконструкции Исторической сцены было очень много. Помню как в январе 2006 года я больше месяца летал на самолетах по кругу между Москвой, Миланом, Парижем и Варшавой. Одновременно хор и оркестр выступали с концертами в Ла Скала, балет гастролировал в Парижской опере, Юрий Николаевич Григорович выпускал «Спящую красавицу» с нашими солистами балета в варшавском Национальном театре Вельки, а на Новой сцене Большого шли спектакли текущего репертуара. Так мы старались и артистов занять, и репертуар сохранить. Например, для того, чтобы популярные балеты надолго не выпадали из репертуара, мы изготовили по два комплекта декораций «Лебединого озера» и «Жизели».
Чтобы вернуться на главные мировые сценические площадки, нужен был обновленный репертуар высокого качества. Для этого нужно было приглашать режиссеров, хореографов и исполнителей с мировыми именами.
Нужно было решить вопрос с финансированием. И вот тогда мы поменяли ценовую политику и систему продажи билетов.
Можно сказать, что нынешние космические цены на билеты — продолжение политики, начатой вами.
В тот момент спекуляция билетами была сумасшедшая. Вокруг театра стояли человек сто перекупщиков, включая каких-то бабушек, которые еще на Тверской, на подходах к Большому, предлагали билеты. Театр терял доходы, а спекулянты зарабатывали. Совместно с нашими партнерами — международной консалтинговой компанией MakKeansy — мы проанализировали ситуацию и разработали множество новых расценок, учитывающих дни недели, сезоны, жанры, звездность составов. В результате в первый же год доходы от продажи билетов возросли на $2 млн. Эти деньги мы фактически отобрали у спекулянтов.
Но было понятно, что на период реконструкции нам нужны еще деньги. Того бюджета, что есть у театра, недостаточно.
Доходы театра состоят из трех частей: государственный бюджет, собственные доходы театра (заработки на билетах, программках, сувенирах) и, так называемые, привлеченные доходы, то есть то, что дают спонсоры, попечители, благотворители. Разобравшись с продажей билетов, мы перешли к разработке и внедрению принципов фандрейзинга. Фандрейзинг — распространенный в США механизм поддержки культуры меценатами, который действует благодаря широкой и изощренной системы налоговых льгот. В 2001 году мы создали Совет попечителей Большого театра.
Первый совет попечителей театра в нашей стране вы создали в питерском БДТ в 1994 году. В Большом вы использовали тот же механизм? По каким правилам, схемам вы действовали?
В 1991 году, еще до развала Советского союза, Фонд Форда (Ford Foundation), организовал стажировку в США театральных менеджеров. Был большой конкурс по всему Советскому союзу, отобрали шесть человек, меня в том числе. В Америке нас раскидали по региональным репертуарным театрам. Кто-то оказался в Бостоне, кто-то в Чикаго, а я — в Милуоки, в городе с очень сильным, по американским меркам, драматическим театром.
Именно здесь я впервые столкнулся с таким понятием, как фандрейзинг, сбором средств для финансирования некоммерческих организаций. Фандрейзингом в театре Милуоки с утра до ночи успешно занимался целый отдел. Других доходов, кроме средств от продажи билетов и взносов меценатов и спонсоров в американском театре нет. Меня так заинтересовала эта система работы, что я попросил руководство Фонда Форда перевести меня в Йельский университет, где преподают курс по фандрейзингу.