Кошмар на улице хорроров
Краткий, но поучительный обзор жанра хоррор, убедительно доказывающий, что сейчас не время пугаться
Хотя официально считается, что хоррор как жанр зародился лишь в самом конце XIX века, тут имеется некоторое лукавство в терминах. Потому что изобилующий ужасами готический роман тоже вполне себе хоррор, а им зачитывались дамы и господа еще в XVIII веке. А уж если говорить о фольклоре и сказках, то придется признать, что нет и не было на Земле жанра древнее, потому что сознанию еще надо развиться, чтобы оценить прелесть героического эпоса или любовной элегии, в то время как «вот вы тут спите у костра, а в кустах вашу маму доедают» было чрезвычайно захватывающим повествованием и для самых примитивных умов. Литературоведение знает пять типов страхов, которыми насыщено устное и письменное творчество, причем эти типы по очереди возникали вместе с развитием человечества.
1Страх того, что за кругом костра
Древнейший. Фактически возникший еще до обретения нами сознания. Как любят говорить кое-какие персонажи «Игры престолов», «ибо ночь темна и полна ужасов». Истинный дикарь пуглив, как кролик, ибо его мир состоит из неведомого, а неведомое таит в себе неисчислимые опасности. Философ Эрих Фромм указывал, что этот страх обычно встречается в сказаниях лишь самых примитивных племен. Женщина шла – и тут ее съела туча, конец. Человек-нерпа подошел к другим людям, а они содрали с него кожу. Оуын захотел пить, взял кувшин, а у того выросли зубы, и он отъел лицо Оуына. Ни добра, ни зла, ни греха, ни наказания – просто так случилось. Этот страх – видимо, назло Фромму – стал крайне популярен в хорроре с конца XX века. Именно зло беспричинное, даже и не зло, а «просто так случилось» сплошь и рядом питает работы Стивена Кинга, Дина Кунца и прочих корифеев жанра. Опасность таится в вещах, от которых ты ее не ждешь, потому что на самом деле ничего даже о самых обычных вещах не знаешь. И образованный человек XXI столетия оказался падок на эту наживку, мы каким-то образом утратили самоуверенность жителей рациональных веков и легко увязаем в болоте неведомого, махнув на прощание айфоном. Лучше всего этот страх описал отчасти провидчески Евгений Шварц в пьесе «Дракон»: «Когда разбойник занес над тобою нож, ты еще можешь спастись. Разбойника убьют, или ты ускользнешь от него... Ну а если нож разбойника вдруг сам бросится на тебя? И веревка его поползет к тебе, как змея, чтобы связать по рукам и по ногам? Если даже занавеска с окна его, тихая занавесочка, вдруг тоже бросится на тебя, чтобы заткнуть тебе рот?» Да, наш костер все еще мал и жалок, а вокруг нависает непроглядная тьма.
Фильмы, получившиеся из этого страха:
- «Птицы» (1963)
- «Сияние» (1980)
- «Полтергейст» (1982)
2Месть духов и богов
Основа практически всех мифов и эпосов. Человек начинает потихоньку разбираться, что к чему на этой планете, узнает массу интересных вещей – например, почему нельзя есть мухоморы и пинать осиные гнезда. Мир превращается в подобие классной комнаты, в которой самое главное – знать правильные ответы на вопросы, не ошибаться и вести себя примерно. Большинство сказок и религий – это бесконечная эксплуатация страха номер два: смажь дверцу, перевяжи яблоню, не родись у проклятых родителей, будь трудолюбивым, не показывай язык Юпитеру, скажи дедушке, что тебе не холодно. В жанре хоррор этот страх тоже регулярно встречается, хотя рациональное зерно «не влезай – убьет» несколько и успокаивает аудиторию («Уж я-то точно никогда не буду носить красные башмачки, наступать на хлеб и выковыривать драгоценные рубины из глаз священных статуй!»). Зато описание кар, постигших преступника, скрашивается приятной ноткой садизма («Так этому плохому мальчику и надо!»).
Фильмы, получившиеся из этого страха:
- «Вий» (1967)
- «Кэрри» (1976)
- «Кошмар на улице Вязов» (1984)
3Персонифицированное зло
Идея о том, что у зла есть некое единое административное лицо, отвечающее за его поставки во все уголки планеты, далеко не универсальна. Многие азиатские культуры или, скажем, мир скандинавского эпоса обошлись без таких глупостей. А вот христианство, особенно протестантизм, оказалось питательной средой для этого страха. Мол, на изнанке мира царит дьявол, могущий простереть свои когтистые лапы над головой любого, кто недостаточно силен и свят, чтобы плюнуть в эту адскую харю. Уже мало быть послушным и все делать правильно, нужно еще влачиться на битву со злом, причем правила боя настолько смутны и неточны, что проиграют в конечном счете все, кроме ста сорока четырех тысяч праведников, как это обещано в Библии. И, разумеется, хоррор с самого начала особенно любил и яростно эксплуатировал этот страх, так как тут не требуется никакой логики и никаких объяснений: зло, оно и в Африке зло. Идеальным певцом этого вида страха стал Лавкрафт со товарищи: его боги, невзирая на всю свою перводревность – классические выкормыши христианского сознания. (В современной литературе и кино роль сатаны периодически исполняют злые космические мутанты, животные-монстры и прочие чужие, но сути это особо не меняет.)