Мария Каллас, любящая и страдающая. Впервые на русском языке выходит книга писем и воспоминаний великой певицы
На следующей неделе в издательстве «АСТ» выходит том писем и воспоминаний великой оперной дивы Марии Каллас. Этот внушительный труд стал возможен благодаря настойчивым стараниям и многолетней работе исследователя и биографа певицы Тома Вольфа. Из писем разных лет ему удалось создать захватывающий эпистолярный роман, где звучит неповторимый и единственный в своем роде голос, который продолжает волновать нас и сегодня.
1947
Это время бурного романа Марии с предпринимателем и меломаном Джованни Баттиста Менегини. Он был старше ее на двадцать пять лет. Никогда не был женат, при этом обременен большим количеством родни, которая на дух не хотела признавать Марию. Тем не менее она влюбляется в него со всей безудержной страстностью своей натуры и в 1949 году становится его женой.
Мой дорогой Баттиста,
Вчера я разорвала свое письмо, а сегодня пишу тебе новое.
Надеюсь, я тебе не надоедаю.
Баттиста, мне просто необходимо сказать тебе, что я тебя люблю так сильно и искренне, что иногда даже страдаю от этого. Прошлая ночь и вчерашний день превратились для меня в настоящую пытку. Уйти от тебя было бы слишком суровым наказанием для меня. Вряд ли я смогла бы это выдержать! Жизнь не должна причинять такую сильную боль, и я не думаю, что такую боль заслужила. Мне так нужен ты, твоя любовь. Вчера я решила уйти, потому что мне показалось, что накануне вечером я слишком тебе надоела. Да, я была полна решимости, но у меня нашлась куча отговорок, чтобы не собрать вещи окончательно. Так много отговорок, чтобы не уйти, и столько надежд, что ты не захочешь, чтобы я ушла, что мне едва удалось заполнить полчемодана, я так его и оставила.
Будь ты чуть более догадливым, ты бы понял, что я ждала от тебя просто жеста, или слова, чтобы удержать меня. Вчера твоя любовь ко мне подверглась испытанию. Мне необходимо было услышать, увидеть, что я не обуза для тебя, что я тебе не надоедаю. Мне было так плохо вчера, так плохо. И я счастлива, что ты остался со мной. Я бы очень страдала, если бы ты ушел ночью. Мне необходимо было остаться в твоих объятиях, чувствовать твою близость, так как я почувствовала ее вчера. Ты весь мой, и я благодарю тебя за это. Я не прошу ничего, кроме твоей любви и твоих чувств ко мне.
Теперь ты знаешь мои недостатки. Ты знаешь, как избавиться от дурных мыслей и любых разногласий между нами. Одно твое слово способно осчастливить меня, и всего одним словом или жестом ты волен сделать меня несчастной. Ты умен и тонок. Ты меня понимаешь. А я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить свои ужасные недостатки. Я просто прошу тебя потерпеть немного.
Так мне видится это сегодня, и «сегодня» зависит от твоего желания. Если ты устал от меня, скажи, и я немедленно уйду. Ты требуешь, чтобы я приняла решение, но сегодня я уже не хочу уходить. Думаю, и вчера я не смогла бы уйти. Вчера я «не могла» уйти; сегодня «не хочу».
Милый Баттиста, я твоя вся целиком, от самых тончайших моих чувств до самой мимолетной мысли. Я живу ради тебя. Твоя воля стала моей, я делаю все, что ты хочешь, но не принимай эту любовь, чтобы запереть ее у себя шкафу. Попробуй полюбить ее. Мне нужен твой дом. Каждому дому нужен кто-то, кто позаботится о нем. Не забывай, что женщина мыслит, живет и зависит от своего мужчины. Ты мой мужчина. Ни одна женщина, Баттиста, никто не полюбит тебя больше, чем люблю тебя я. Отныне у тебя есть обязанность в жизни. Жить и быть здоровым ради меня. Главное — здоровым. Не усердствуй слишком на работе, и я постараюсь принести тебе немного радости и удовлетворения, если смогу, а мне достаточно, чтобы ты был со мной. Я твоя и буду твоей всегда. Запомни это. Вчера я в этом убедилась, я не смогу жить без тебя.
Дорогой, это очень длинное письмо, и оно покажется тебе слишком утомительным. Но мне необходимо высказать тебе все это. Я твой сердечный друг, твоя наперсница, твоя опора в усталости, я пытаюсь сейчас быть всем этим для тебя. Как бы мне хотелось быть гораздо большим, но я не знаю, как. Я постараюсь быть достойной тебя.
Я хочу знать, хочешь ли ты быть со мной так же сильно, как раньше...
Твоя Мария
1950
Одним из постоянных корреспондентов Марии Каллас был Леонидас Ланцзунис, ее крестный отец и близкий друг. Ему она поверяла все свои тайны, тревоги, сомнения. Он один из немногих, кто был в курсе ее сложных отношений с матерью и старшей сестрой. Это письмо датировано ноябрем 1950 года. Позади у Каллас уже несколько триумфальных сезонов, а впереди — стремительный взлет и мировая слава лучшей оперной певицы своего времени.
Леонидасу Ланцзунису — по-английски
3 ноября 1950
Дражайший Леон,
… грандиозная новость. Тосканини пригласил меня участвовать в важном представлении памяти Верди в сентябре 1951 с оперой «Макбет». Это большая честь, правда? Как ты, наверно, знаешь, он не мог найти сопрано на Леди Макбет, пока не услышал меня. Ты рад, дорогой крестный?
Дорогой Лео, наши жизни правда очень похожи. Ты женат на женщине моложе тебя, я замужем за мужчиной старше — мы оба счастливы в браке. Мы оба прославились — ты врач, я певица, — оба много и тяжело работали и заслужили наше счастье и наш успех. Я права, не правда ли?
Я надеюсь скоро тебя увидеть. Я, правда, думала провести как минимум две недели с мужем, но теперь, с новой оперой и Тосканини у меня совсем нет времени. Я должна репетировать с ним лично, так что прощай любой отдых. Ладно, если вы оба не приедете на будущий год, наверняка прибудем мы. Моему мужу отказали в визе в Соединенные Штаты, поэтому он не смог выехать тогда.
Что до моей сестры, я старалась, как могла, а в награду лишь получила оскорбления, так что к черту все это — ей давно пора работать, — не из-за денег, но чтобы очнуться и понять: реальная жизнь — это не только романы, слезы и разные приятные моменты. Все бы хотели жить, не утруждаясь. Ты, наверно, тоже, но жизнь не такова. Ей пора заняться чем-то всерьез и найти применение своим способностям. Что думаешь?
Что до моей матери, я сделала для нее все, что могла, в этом году. В конце концов, у нее тоже есть муж. Если бы она не тратила все свои деньги на путешествия, может быть, больше бы оставалось на жизнь. Помнишь, как четыре года назад она приказала мне дать ей $750 — у меня тогда не было ни гроша, и мне пришлось их занять у тебя. Ты ведь помнишь все это. Так что, прошу, не очень-то слушай ее жалобы и россказни, как она страдает.
В конце концов, каждый отвечает за свою жизнь сам. Никто кроме тебя, дорогой Леон, мне не помогал и не придавал мужества. Я всегда буду это помнить. Не забуду и того, как, когда мне надо было выполнить контракт в Вероне, а я сидела совсем без денег. У меня в кармане тогда не было ничего, кроме присланных тобой $70. Стыдно признаться, но мне не на что было купить самую обычную зимнюю одежду. Я мерзла в легком пальто и летней обуви. Вся великая любовь моей матери, разумеется, меня совсем не грела. Умоляю только, никому об этом. Леон, она тут прислала мне ужасное письмо, в котором проклинает меня и т.д., ее обычная манера (как она считает) добиваться все, что ей надо, попреками и шантажом. Она считает, что произвела меня на свет, чтобы я содержала ее. Эти слова, извини, стоят у меня поперек горла. Это трудно объяснить на бумаге, Леон, когда увидимся, я все тебе расскажу. Конечно, я буду стараться делать для них все, что могу, но я не позволю им заходить так далеко. Мне надо обеспечить и собственное будущее. Я хочу своего ребенка.