Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Виктор Началов. Колыбельная для дочки
С моими мамой и сестрой поехали смотреть на дочку. На улице мороз, в отделение не пускают, и Тая в окно четвертого этажа показывает нам маленький сверточек с ребенком. Не видно, конечно, ничего, но новоиспеченная бабушка, моя мама, говорит: «Красавица-то какая! Распроединое дите!» Единственная внучка, значит.
Я родился в семье не музыкантов, но — музыкальной! Мама Анна Григорьевна была редкой рассказчицей с замечательным певческим голосом. Для меня и старшей сестры Антонины она постоянно сочиняла колыбельные сказки — фантазия ее никогда не иссякала, импровизировать могла бесконечно. Мама устраивала дворовые концерты, собирая на наши представления всех соседских бабушек. Сама пела высоким чистым голосом и меня с сестрой на табуреточку ставила...
Много лет спустя в мамин «оборот» попала и маленькая Юля — так что первый сценический опыт дочери от бабушки. Мать занималась домашним хозяйством, а отец, Василий Егорович, до пенсии проработал на комбайне. За свою ударную работу имел орден Трудового Красного Знамени, многочисленные грамоты и даже наградные золотые часы, которые получил в 1973 году. При этом папа был музыкантом-самородком — виртуозно играл на гармони, которую целиком сделал своими руками. Сегодня это невозможно себе представить, а папа даже кнопки для своей гармони вырезал из донышек крышек от одеколона и до преклонных лет потрясающе играл — хотя никогда музыке не обучался.
Отец очень хотел, чтобы и я выучился играть на гармони. Однако я, несмотря на выраженные музыкальность и слух, до четырех лет к инструменту интереса не проявлял. Но когда мне не было и пяти, произошел случай, который я сам помнить не мог — мне об этом рассказывал папа.
В то время отец обучал игре на гармони соседского мальчика. Правда учение парнишке давалось тяжело. Однажды после занятия, когда сосед ушел, я подошел к отцу и сказал: «Папа, а чего ж он так это играет?! Ты же ему совсем по-другому показывал». После чего взял в руки гармонь и в точности повторил всю партию, заданную отцом. От услышанного и увиденного папа дар речи потерял, и вскоре у меня появился свой собственный инструмент. Папа смастерил гармонь и для меня! А я сразу стал самостоятельно на ней играть. Музыкальной школы в нашем селе не было, но я любую услышанную музыку легко подбирал на слух. Практикую это и сегодня.
Село наше называется Хреновóе. Находится оно в Бобровском районе Воронежской области. По преданию, название возникло еще во времена царя Гороха — этот самый «царь Горох», проезжая мимо поселения, вокруг которого раскинулись заросли дикого хрена, изрек: «Какое место хреновое». С тех пор село так и именуют. Кроме хрена наши места славились своими многовековыми дубами и корабельными соснами — именно из нашего леса был построен Петровский флот! Лучшей древесины для своего детища — флота Петр Первый во всей России не нашел.
Село знаменито и своим конезаводом, основанным фаворитом Екатерины II графом Орловым. Именно здесь вывели известную на весь мир породу орловский рысак. Во времена моего детства Хреновое было огромным селом, и пусть музыкальной школы в нем не было, зато была и есть крупнейшая в стране лесная школа. Ее основатель Георгий Федорович Морозов создал здесь первое в мире учение о лесе. Школа носит статус техникума, и я пришел туда учиться после девятого класса.
В общеобразовательной школе мои способности к музыке ценили. У нас не было музыкального руководителя, и я в качестве аккомпаниатора обслуживал все классы на школьных вечерах, подбирая на баяне популярные мелодии. Кроме того, у меня был неплохой чистый мальчишеский голос, поэтому я и с сольными вокальными номерами выступал в самодеятельных концертах. Помимо музыки, как и все мальчишки, играл в футбол, зимой — в хоккей. А вот сестра моя Тоня уже в начальной школе увлеклась русским языком и литературой, говорила всем, что станет учителем, и первым своим учеником выбрала меня, потому что я был младше на пять лет. Настойчиво пыталась обучить меня грамоте и беспощадно ставила мне, дошкольнику, двойки. Я горько плакал.
В техникуме продолжил заниматься музыкой. В конце первого курса нас отправили в Москву на конкурс самодеятельных коллективов лесного хозяйства страны, на котором я как солист занял первое место. В качестве награды мне вручили транзисторный приемник — большую ценность по тем временам, и фантастическую папку из настоящей крокодиловой кожи — больше такой качественной вещи я в жизни никогда и нигде не встречал.
После техникума меня призвали в армию во Франкфурт-на-Одере. Уже в ГДР состоялось прослушивание новобранцев в ансамбль Группы Советских войск в Германии, и меня отобрали. Но руководство моей части пошло на хитрость — на подлог: чтобы не отпустить в ансамбль, меня записали под другой фамилией и оставили поднимать собственную самодеятельность. Как потом выяснилось, меня еще долго разыскивал руководитель ансамбля. Когда же нашел, меня опять не отпустили, потому что самодеятельный коллектив, в котором я пел и играл на гитаре, очень нравился руководству нашей части.
Домой в Воронеж вернулся спустя два года, одетый с иголочки и «упакованный» импортными вещами — всем родным привез «фирмý». Мы, дембели, возвращались с пересадкой в Волгограде. Когда зашли в привокзальный буфет, лица наши скисли, как и квашеная капуста на раздаче. Ассортимент блюд дополняли макароны, килька, суп дня и грушевый лимонад, а мы-то уже привыкли, что в буфете нашей части в ГДР одного лимонада было девять видов. Но разве дело в лимонаде и кильке? Мы землю под ногами готовы были целовать — так соскучились по Родине.
После армии решил получить высшее образование и поступил, конечно, в Лесотехнический институт города Воронежа. При институте существовал, хоть и самодеятельный, но мощный и популярный Народный ансамбль «Весна». В него входили танцевальный и эстрадный коллективы. А концертный зал нашего института котировался наравне с залом городской филармонии — у нас нередко выступали гастролеры из Москвы.
Когда-то «близость» известных артистов привела в этот же институт и мою будущую жену Таисию Мацко. Лестех окончил ее отец Николай Иванович. Дома на Кубани он рассказывал дочери, что видел на вузовской сцене саму Майю Кристалинскую! И Тая, которая прекрасно пела, отправилась в Воронеж, поступила в наш институт и стала солисткой ВИА «Весна». Таина деятельность в этом коллективе продолжалась одиннадцать лет. Только за время учебы по путевкам ВЦСПС и ЦК комсомола она с ансамблем побывала в Сибири, на БАМе, выезжала за рубеж для участия в международных фестивалях. Вот так в стране была развита самодеятельность!
Ну а потом, поступив в Лестех, в «Весну» пришел и я. Тая тогда уже работала на одной из кафедр нашего института. Мы жили в соседних общежитиях и после поздних репетиций ансамбля вместе возвращались домой. Выходные и праздники тоже проводили вместе, правда всем коллективом. Так постепенно и сблизились. Нам было очень интересно друг с другом, мы занимались одним делом, поэтому радости, успехи и печали были общими. В итоге решили пожениться. Познакомились мы в 1978 году, а в день открытия Олимпиады девятнадцатого июля 1980-го расписались. В моем родном селе Хреновом закатили веселую широкую свадьбу!
Для этого случая мой отец специально сколотил танцплощадку, на которой пели и плясали участники нашего коллектива. К ним присоединялись и деревенские. Конечно, приехали и Таины родственники — всего гостей было человек сто двадцать. Справить достойную свадьбу помогли наши родители: особых заработков у меня тогда еще не было, ведь я был студентом.
В 1982 году «Весну» пригласили на Всероссийский конкурс исполнителей советской песни «Сочи-82». В соревновании участвовали только профессиональные коллективы, но для нас сделали исключение. В жюри были Иосиф Кобзон, композиторы Павел Аедоницкий, Мурад Кажлаев, Александра Пахмутова и другие. Песню последней мы как раз и подготовили для конкурса, я сделал оригинальную аранжировку. Борьба за призовые места была очень серьезной и жесткой. Победителем конкурса стала Ирина Отиева — солистка оркестра Олега Лундстрема. На этом фестивале ее имя впервые прогремело.
Мы призового места не заняли, но зато нас после конкурса пригласили выступить на творческом вечере Александры Пахмутовой в Воронеже. Я исполнил песню «Как молоды мы были». Александра Николаевна и Николай Николаевич Добронравов остались очень довольны. После концерта наговорили мне добрых слов: «Мы думали, что так хорошо эту песню может петь только Саша Градский. Оказывается, не он один!»
В Воронежскую филармонию меня активно зазывали на работу со второго курса института — и вот почему: в Германии я качественно зарядился современной музыкой, изучил все доступные альбомы: Beatles, Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd. Еще у нас в части был телемастер, который нам, советским солдатам, настроил программы ФРГ — ведь в ГДР они были под запретом. Я как музыкант, увидев воочию все эти знаменитые зарубежные коллективы, сделал для себя один важный вывод: не боги горшки обжигают — чтобы достичь высокого мастерства, надо просто много времени проводить за инструментом и много учиться. По возвращении домой стал заниматься музыкой с удвоенной силой.
Вдохновленный качественными образцами, услышанными в Германии, для нашего коллектива «Весна» я сочинил настоящую рок-оперу. В то время этот жанр был очень популярен. Главный администратор Воронежского театра оперы и балета Роберт Крайнович заказал режиссеру нашего же ТЮЗа Анатолию Абдулаеву либретто, а мне — музыку. И я написал. Не зная нот — написал! Придумал музыкальное произведение продолжительностью в пятьдесят минут и выучил его наизусть. Спектакль наш мы назвали «Детям о взрослых, взрослым о детях».
Руководство оперного театра отнеслось к нашей затее недостаточно серьезно, поэтому объявили премьеру за несколько дней до даты, отменив какой-то балетный спектакль, который плохо продавался. Аншлага ничто не предвещало, но слух о чем-то необычном, готовящемся на академической сцене, мгновенно разлетелся по городу. В итоге на наш спектакль в считаные дни был продан весь зал. Кроме того, ни одного билета, купленного на отмененный балет, не было сдано в кассу. Получилось, что продали полтора зала.