Когда терапевт ранит. Интервью с клиническим психологом Екатериной Оксанен о травмирующей психотерапии
В России нет закона, регламентирующего услуги психотерапевта и правила ведения подобной практики. Хотя проблемы с безопасностью существуют на сеансе как для клиента, так и для самого специалиста. Дарья Азовская, участница клуба «Сноб», поговорила с клиническим психологом Екатериной Оксанен о том, что такое абьюзивная психотерапия, каким должно быть корректное общение специалиста с клиентом и какие границы дозволенного существуют для обоих участников психотерапии.
Был ли у вас опыт работы с клиентами, пережившими абьюзивную психотерапию?
Да. Особенно часто с такой проблемой обращаются после посещения тренингов. На законодательном уровне у нас в стране тренинги имеют право проводить люди без психологического образования. Бывает, что на таких мероприятиях действительно применяется психологическое насилие, которое провоцирует развитие травмы. После неудачной консультации с психологом или терапевтом люди приходят, как правило, с проблемой утраты доверия.
Получается, люди все-таки находят в себе силы, чтобы пойти и решить проблему, даже после неудачного опыта.
Отношения с психотерапевтом выстраиваются очень личные. Многие рассказывают специалисту то, чем не делятся даже с родными. Когда терапевт ранит, это переживается человеком как предательство. Так же как и в любых личных отношениях, когда близкий нас предает. Мы закрываемся и больше не хотим продолжать общение, потому что слишком страшно и больно. Хочется просто завернуться в одеяло и никогда не выходить из комнаты. Но какая-то другая, неубиваемая часть нашей личности говорит: «Нет, давай все-таки еще раз попробуем».
Есть ли какие-то инструменты, которые формализуют отношения между клиентом и психотерапевтом?
Существует терапевтический контракт, который мы заключаем с клиентом. Он, как правило, устный, но некоторые психотерапевты заключают его в письменной форме.
Важно ли объяснять клиенту, как будет устроен процесс консультаций? Иначе в тебе вдруг начинают «копаться», а ты не понимаешь, что вообще происходит.
Обычно психотерапевты договариваются с клиентом и обо всем его информируют. Клиент имеет право спросить: «Почему мы сейчас это делаем?», или сказать, что не чувствует динамики, или даже признаться, что прямо сейчас терапевт его бесит. Когда же между клиентом и специалистом нет контакта и терапевт не реагирует на обратную связь, это, конечно, нездоровая история.
Одна из составляющих психотерапии — научить человека безопасно обсуждать сложные темы. В том числе и его отношения с терапевтом. Ответственность делится пополам между специалистом и клиентом. И если замалчивание того, что мы сейчас делаем, может травмировать клиента, мы не имеем права так поступать.
Между клиентом и психотерапевтом может произойти конфликт. Как правильно поступить в этой ситуации? Ведь наверняка хочется уйти, хлопнув дверью.
Зависит от того, как долго клиент работает с терапевтом и на каких условиях. Если с первой же сессии вам со специалистом некомфортно, у вас не сложился контакт, то, на мой взгляд, действительно нет смысла продолжать работу. Удивительно, что люди так тщательно выбирают туфли в магазине, а психолога, да и вообще близких людей — партнеров, жен и мужей — особо не задумываясь.
С продолжительными консультациями все обстоит иначе. Есть правило: если у вас конфликт, вы должны прийти хотя бы на одну сессию для завершения терапии, чтобы это обсудить. Такие ситуации нельзя оставлять незавершенными, ведь, если их не разобрать, они могут травмировать. Дело в том, что на приеме мы «зеркалим» те отношения, которые складываются у нас с близкими: с матерью, мужем, друзьями и так далее. Бывает, что психотерапевт «вляпывается» в контрперенос. Допустим, клиент ведет себя с родственниками как жертва, и все его оскорбляют. Внезапно у терапевта тоже возникает желание обижать клиента. Хороший специалист должен четко отслеживать свои чувства и понимать, почему он так среагировал на клиента. Но, увы, не всем это удается.
На закрывающей сессии можно разобрать подобные ситуации и расстаться так, чтобы у клиента не было ощущения целенаправленного насилия. В таком разговоре ситуация проясняется.