Кирилл Лятс: Гитлерград
В романе Кирилла Лятса «Гитлерград» представлено альтернативное развитие исторических событий. 3 марта 1943 года германские офицеры убивают Адольфа Гитлера, канцлером Германии становится Мартин Борман. Новый главнокомандующий незамедлительно заключает перемирие с Советским Союзом, а граница определяется по линии фронта. Таким образом, Третьему рейху достается Ленинград. Отныне его новое название — Гитлерград. «Сноб» публикует первые главы.
Глава 1
1.
Вальдемар шел по вечернему городу. Навстречу шла веселая толпа, горланившая баварские песни. Сегодня была пятница, и можно было позволить. Трое парней и четверо девушек, хохотавшие, видимо, от недавно выпитой полрюмочки шнапса — вряд ли больше, сейчас в Гитлерграде готовили такой шнапс, что можно было слететь с катушек с полной рюмки, сразу видно, что русские технологи, работавшие в Баварии, внесли свой древневодочный вклад в рецептуру, — перекрыли половину Маннергейм-штрассе, бывший Невский. Веселые фольксвагены-жуки, бибикая, старались их объезжать, а какой-то опель-грузовичок плелся за последним баварцем, по-видимому, никуда не спеша.
Вальдемар зашел в одну из многочисленных подворотен, скользнул взглядом по стенам типичного двора-колодца, коими славился город, который немецкие жители между собой злорадно прозвали Гитбургом (*git — мерзавец, по-немецки), и остановился на голубеньких шторках третьего этажа. Они были закрыты.
— Ясно, сюда больше ходить нельзя, — подумал Вальдемар и, быстро развернувшись, столкнулся с одним из поющих баварских парней, который был уже вполне трезв.
— Герр Штольц?
— Да.
— Герр гауляйтер вызывает вас к себе.
— Сейчас?
— Немедленно, герр Штольц, следуйте за мной.
Вальдемар с баварцем снова вышли на Меннергейма и пошли в сторону Адмиралтейства, которое с 1944 года стало зданием администрации восточных земель. Собственно, там и располагался кабинет гауляйтера Хеннинга фон Трескова.
2.
Хеннинг Герман Роберт Карл фон Тресков стоял у любимого окна с видом на Маннергейм-штрассе, угадывая вдали, у московского вокзала статую финского генералиссимуса, венчавшую переименованный в его честь Невский проспект. Фон Трескову не удалось переубедить Бормана не называть Ленинград в честь этого конченного придурка, которого он, тогда еще первый офицер Генерального штаба группы армии Центр, самолично подорвал в Смоленске в марте 43-го.
Находившийся тогда в Берлине и ставший канцлером Мартин Борман, опередивший застрявшего в войсках Геринга, вызвал Трескова и поговорил с ним начистоту.
— Хеннинг, — начал Борман, — я догадываюсь, что наш фюрер погиб не от гранаты смоленских партизан, а с вашей помощью. Мюллер мне доложил мне, что за вашей организацией давно ведется наблюдение, ваши взгляды противоречат идеям нашего фюрера и вы явно тяготитесь великой миссией Германии.
— Господин канцлер…
— Не перебивайте. Вы знаете, что мы все устали от Адольфа, и, в общем, мы решили, что не так уж и важно, как он погиб, но мы, для важности дела, будем считать, что погиб он геройски, в борьбе с врагами, согласны, Хеннинг?
— Да, мой фюрер!
— Брр… Давайте без этой адольфовщины… Пожалуй, вернемся к гражданскому обращению, которое было при Гинденбурге. Просто — канцлер.
— Яволь!
— А вообще, можете называть меня Мартин, не публично, конечно, а когда мы тет-а-тет. Все-таки мы многим вам обязаны, герр Тресков.
Гауляйтер вспомнил этот разговор и улыбнулся. Сколько времени прошло — целых 17 лет.
Тогда, весной 43-го, Борман поручил фон Трескову немедленно начать со Сталиным переговоры о перемирии, которое и было заключено 22 апреля 1943 года. Демаркационная линия проходила по линии фронта, при этом Ленинград переходил Германии и ее союзнику Финляндии.
Через полгода Борману удалось договориться с Маннергеймом о передаче города в исключительное владение Рейху, после чего туда была перенесена ставка управления восточными территориями, а фон Тресков был назначен гауляйтером.
— Разрешите? — Вальдемар зашел в кабинет гауляйтера.
— Входите, Штольц, входите, как раз думаю о вас. Присаживайтесь.
Собеседники расположились на мягких имперских кожаных диванах, которые фон Тресков привез с собой из Берлина.
— Надо бы их заменить, — подумал гауляйтер, впрочем, он думал так каждый раз, когда присаживался на диван, но так и не менял. Запах Берлина и молодости всякий раз его останавливал. — Я попросил вас зайти, чтобы обсудить важное поручение. Вы же, как я понимаю, из русских немцев?
— Не совсем так, герр фон Тресков, отец мой был из них, но уехал из России еще до Первой мировой. Я родился уже в Дрездене.
— Тем не менее, насколько я знаю, вы возвратили себе фамильную квартиру на Гороховой, прямо рядом с гестапо, и какое-то имение под Смоленском.
— Так точно, герр гауляйтер, в конце сороковых, когда на восточных землях возвращали экспроприированное у немцев, мне удалось вернуть некоторое отцовское имущество.
— Похвально, то есть у вас есть в крови что-то русское, не может не быть.
Гауляйтер снова посмотрел в окно.
— Знаете, Вальдемар, мы сейчас назначаем посла в Москву…
Штольц вытянулся и щелкнул каблуками.
— Нет-нет-нет, вам я не предлагаю быть послом. Туда поедет Криста-Венфридис Шуленбург, по стопам отца, так сказать… Хороший был человек, — фон Тресков посмотрел куда-то вдаль. — Вам я хотел дать особое задание, поедете под видом коммерсанта, но ваша цель — определить намерения Советов. Ходят слухи, что они опять готовятся к войне. Нам бы не хотелось этого.
Посмотрите, пооботритесь там. Может, поможете наладить какие-то коммерческие связи. Главное же, попробуйте войти в доверие к Жукову. Все зависит от него. Ну и докладывать будете только мне.
— Это не военная операция? Абвер не расстроится, что все проходит мимо него?
— Не расстроится, я согласовал это с Борманом. — Гауляйтер нажал на кнопку вызова адъютанта. — Альфред, позовите Клауса.
В кабинет вошел давешний баварец, который выследил и привел сюда Штольца.
— Клаус, познакомьтесь со Штольцем поближе, а завтра обеспечьте его всем необходимым для отправки к Советам. И да, вы едете с ним в Москву. Поговорите с Сименсом, чтобы они подготовили все бумаги. До свидания, господа!
Фон Тресков пожал обоим руки и проводил до дверей.
Помимо управления восточными землями, на нем лежала задача поддерживать отношения с Советами, которые оставляли желать лучшего. Жуков, который сменил Сталина на посту генсека ВКП(б) в 53-м, жаждал реванша. Он не мог простить покойному генералиссимусу мирного соглашения с немцами после ряда одержанных им лично побед. Фон Тресков его понимал, но сегодня не 43-й, а 60-й, Германия уже запустила человека в космос, владеет атомной бомбой, сосредоточила в своих руках всю индустриальную мощь Европы — неужели Жуков не понимает, что война будет кровопролитной и изнурительной?! Безусловно, нужен человек, который его убедит в никчемности примитивных порывов. Лучше все-таки заключить мирный договор и жить дальше, переходить от взаимной подозрительности к сотрудничеству.