Катерина Мурашова: поколенческий невроз
Зачем мы лишаем детей свободного времени
Недавно ко мне приходила молодая привлекательная женщина. У нее двое детей. Они еще не очень большие, младшие школьники, но очень занятые. Эти дети на двоих в неделю посещают 20 кружков и секций. То есть самих кружков, конечно, меньше, на некоторые из них ребенок ходит два или три раза в неделю. Но всего получается по десять посещений на ребенка.
На каждое занятие детей надо водить или возить. Привезти из дома или школы, подождать от сорока пяти минут до трех часов, забрать и отвезти обратно домой или на следующий кружок, где все повторится. Двадцать раз. Каждую неделю. Из месяца в месяц. Кажется, моей посетительнице помогает ее отец, дедушка детей. Но все равно она чувствует себя от всего этого несколько одуревшей и не совсем понимает, как она попала в такое положение.
Идея о том, что «детей надо развивать», захватила родительские умы не так уж давно — лет 25, максимум 30 назад. Предыдущее поколение (мое и моих сверстников) еще никто не развивал. Мы развивались сами. Но нас надо было «кормить и одевать». Причем кормили нас очень усердно, по моим наблюдениям, с гораздо большим ражем, чем кормят детей нынешних (тут надо понимать, что поколение наших родителей — это были люди, пережившие войну и блокаду Ленинграда). Обед всегда состоял из трех блюд. Когда встаешь из-за стола, тарелка должна быть чистой. Еду нельзя выбрасывать. Если ребенок не хотел доедать, в ход вполне могла пойти «тяжелая артиллерия»: «Ты вот тут кобенишься, а в Африке дети голодают!»
Одевали нас не менее усердно. Шуба, шарф, валенки, в них — шерстяные носочки. На легкую кофточку, под шубку — кофточка шерстяная. Под шапочку — обязательно платочек. Создавалось впечатление, что блокадные холода на десятилетия заморозили тела и души наших родителей.
Потом с «кормить и одевать» отпустило. И почти сразу покатил вал «развивать их!». Истерия нарастала постепенно. Сначала значительная часть активных родителей развивала своих детей сама на основе и с помощью более-менее доморощенных или даже наукообразных теорий — все эти методики Зайцева, Домана, Никитиных и прочее.
Тогда же возникла и укрепилась мысль: начинать развитие детей надо как можно раньше и как можно больше. Зачем и почему это нужно — никто не обсуждал. Нужно, и все. Возник элемент соревнования: «Как, вашему ребенку уже три года, а он еще не все буквы знает?! А мой уже по слогам… Но вот до Валиного сына и нам далеко — ему четыре, а они уже читают свободно и таблицу умножения наполовину…» Абсурд доходил до того, что детей пытались учить читать еще во внутриутробном состоянии. Элементарная мысль о законе сохранения вещества и энергии — если где-то прибавится, то где-то непременно убавится — этим родителям в голову не приходила, им казалось, что в ребенка, как в свинью-копилку, можно прибавлять что угодно, ничем не жертвуя.