Анна Ардова: "Клоунесса - это маска и моя защита"
Я открыто проявляю эмоции, мне за них не стыдно - ржу в голос, когда смешно, и плачу, когда грустно и больно. Могу и юбку короткую надеть, выйти на улицу и громко свистнуть. Да, я такая...
-Aнна, если бы вы были журналистом и брали интервью у артистки Ардовой, о чем точно не стали бы спрашивать?
— Если бы я была журналистом, о личной жизни точно не стала расспрашивать. И так ведь все известно, написано, сказано. Больше добавить нечего. К тому же как журналист я знала бы, что артистка Ардова не любит разговоров на эту тему.
Много лет назад я, как дура, разоткровенничалась, потому что еще не умела давать интервью. Потом прочитала то, что получилось, и попросила кое-что убрать. А журналистка не стала этого делать. Было ужасно...
— Вам есть что скрывать или за что-то стыдно?
— Нет, мне абсолютно не за что краснеть. Но, например, такую тему, как мужчины, можно лишь с подругами обсуждать, а не в публичном пространстве.
Я живая, и конечно, мне хочется говорить про мужчин. Поэтому с подружками собираемся за бутылочкой вина... и как шутил папа, «пошла на девичник о мужиках и пряниках болтать». Правда в его изложении фраза звучала жестче. Ну это же самое важное для девочек — что едим, как худеем, про секс и фигуру.
— Аня, а как вам тема, которая всплывает в каждом вашем интервью — об истоках, о семье, которая задала высокую планку?
— Это мои корни, я ими горжусь. Обожаю и родителей, и бабушку, актрису Нину Ольшевскую, и деда, писателя Виктора Ефимовича Ардова, и дядей Алексеем Баталовым горжусь. Есть надежда, что их гены перешли ко мне, улеглись в каком-то правильном месте. Говоря откровенно, жить под грузом имен талантливых родственников тяжело. Долгое время считала себя ничтожной козявкой, недостойной профессии актера. Может, именно поэтому так долго поступала в театральный.
— К какому возрасту вам показалось, что именитые родственники могут не стесняться своего потомка Аню Ардову?
— Думаю, они меня никогда не стеснялись. Хотя фиг знает, как ко мне относились в плане профессионализма. Есть ощущение, что я перестала им бесконечно что-то доказывать, когда поступила в ГИТИС. Впрочем, им прекратила, а самой себе — продолжаю по сей день. Мы всегда в пути. Разве что на смертном одре можно сказать: все, состоялась, смогла, сделала, точка!
— Аня, скоро состоится премьера сериала «Сын», в котором вы сыграли главную женскую роль. Что в этой работе особенно интересного, почему стоит смотреть?
— Сюжет драмы захватывающий и страшный. Она о родителях, которые разыскивают пропавшего в Сирии сына. Думаю, история многих зацепит. Кстати, на роль сына я очень хотела сосватать своего собственного, Антона Шаврина. Он талантливый. Но режиссер Николай Хомерики взял молодого актера, который у него уже снимался, так что не успела.
— Можно ли сказать, что вы довольны своей киношной судьбой?
— Киношной нет, конечно, у меня же одни сериалы и скетч-шоу. Я мастер искрометного жанра. Но кто бы меня знал, если бы не «Женская лига» и «Одна за всех»? В Театр Маяковского многие ли ходят? Я не халтурила в этих работах, есть чем гордиться.
— Вернусь к «Сыну». Не удивились, что Николай Хомерики вас утвердил на драматическую роль?
— Это произошло не сразу. Я очень люблю Колю, мы давно знакомы, я у него снималась в «977», в эпизодике. Когда он меня вызвал на пробы «Сына», была счастлива: он тот редкий режиссер, который полностью доверяет актерам и дает импровизировать, но при этом верно направляет.
На «Сына» пробовались многие, но не имею понятия, кто конкретно. Меня вызвали, я пришла, сыграла сложную сцену с Шевченковым... Понравилось, что редко со мной бывает. И Коля сказал, что ему тоже очень понравилось.
Через пару дней звоню агенту, спрашиваю:
— Ну что?
Она отвечает:
— Не утвердили.
Конечно, кто бы сомневался... Говорю:
— Ну и дураки, не взяли хорошую актрису — им же хуже! — это моя коронная фраза. Скажешь, и становится гораздо легче.
Я ведь знаю, что не халтурю, что выкладываюсь по максимуму. У Коли до этого пробовалась несколько раз, роли были хорошие, но не утверждали. Понимая, что решение принимает не режиссер, а разные продюсеры, я все равно раздражалась на Колю, мол, что ты меня вызываешь, если в итоге я оказываюсь в пролете? И вдруг новый звонок: «Аня, приходите на пробы к Хомерики. Он сам подыграет». А у меня в театре репетиции нового спектакля, все хорошо. Жизнь бурлит...
На пробы все же поехала, сыграла три разных варианта и прошу:
— Скажите поскорее — да или нет. Меня в театре убьют, нужно же время на замену, если начнутся съемки.
— Хорошо, сообщим, только не стригитесь пару недель.
Я честно прождала полмесяца и отрезала волосы покороче. Через несколько дней раздался звонок с новостью, что меня утвердили. К счастью, в театре отпустили без скандала.
В «Сыне» я очень хотела сниматься, потому что помимо шикарного материала, партнер — Леша Серебряков. Прекрасный артист, для меня — особенный после «Левиафана» и фильма «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов». С его женой Машей мы дружили в соцсетях, а зимой, во время съемок на Кипре, давнее знакомство перевели в очное, подружились на самом деле.
Леша замечательный партнер и очень веселый человек. А я ужасно смешливая, конечно же, он постоянно меня «колол». Даже в трудных сценах, когда ухитрялась сдерживаться, оператор говорил, что в глазах прыгали смешинки.
— Сейчас время каких героинь, Аня?
— Мне нравятся современные барышни, умные, ироничные трудоголички, которые при этом борются с позицией «я сама».
— Это взрослые женщины?
— Конечно взрослые, я говорю о себе. В любом случае, будь это маленькая женщина, большая, средняя, старая, юная, она должна быть интересной и с интеллектом. Иначе нет никакого смысла смотреть на историю ее жизни. Если, конечно, речь не о комедии, в которой даже идиотка может стать интересной.
— Ваш образ дамочки с Рублевки в скетч-шоу «Одна за всех» попал когда-то точку! Как он сложился?
— Такие дамочки были вокруг — все одинаково худые, когда нет тела вообще, одни сиськи, под которыми, кажется, оно сломается. Эти огромные губы, которые реально не смыкаются. Я у своего косметолога спрашивала, кто может так ужасно колоть и колоть, неужели не видно, что хватит? Врач ответила, что ей и самой приходится это делать. Говори не говори, клиент имеет право хотеть что угодно. Пусть цветут все цветы, в конце концов! Если хочется губ, ради бога. Когда мы с Эвелиной Бледанс надевали силиконовые, наши нижние губы выворачивались от тяжести. Мы не могли улыбаться, потому что «формы» тут же отлетали. Во время съемок приходилось пить воду через трубочку, есть мелкими кусочками, накалывая еду на зубочистки. И слюнки у нас все время подтекали, губы же не смыкались!
Проект был успешным, и все же я его остановила. Испугалась, что зрителей начнет от меня тошнить. Мы снимали блоками по пятнадцать дней подряд, в одной локации. Я не могла взять никакой другой работы, поэтому ушла с тем же радостным чувством, с которым прогуливаешь школу.
— С «Женской лигой» так же вышло — пять сезонов, и хватит?
— «Женская лига» — прекрасная история. Особенно прекрасной она была, пока снимала режиссер Ольга Ланд. Именно Оля начала «Лигу» и «Одну за всех». С ней работалось весело. Это важно, с учетом того, что практически все было импровизацией.
— Как проявлялась ваша популярность?
— Я ее не видела, да и особо не искала. Когда куда-то выползала уставшая и на меня кидались люди, пугалась. Приятно, когда тебя узнают в органах госслужбы, разных организациях, помогают в делах, и совсем другое, когда пьяные в аэропорту требуют совместных фотографий. У популярности две стороны. Пока не знаешь, какой она может быть, думаешь, это круто. Но потом понимаешь, что это огромная ответственность.
— Интересно, какое убеждение вам позволяло раз за разом поступать в театральный пять лет подряд?
— Ответить на этот вопрос четко не смогу. Внутри всегда присутствовало знание, что я должна быть актрисой. И никаких сомнений. Откуда, почему — нет ответа. На четвертый год я дошла до финала и изящно лопухнулась: написала сочинение на двойку, молодец...
— Что за тема была?
— «Мой любимый поэт», я писала по Бродскому. В итоге пять за содержание и два за орфографию.
— На следующий год подтянули орфографию или списали?
— Списала, конечно. Первые годы поступления испытывала страшный пиетет ко всей приемной комиссии. Боже! Такие великие и прекрасные, и в семье у меня тоже все прекрасные, а я — как герой Вицина на дороге, дергаюсь и трушу.
Но наконец поняла, что даже великие не решают мою судьбу, все равно стану актрисой! Помню, как возникла четкая и ясная мысль: ничего больше не буду доказывать. Как говорит подруга: «Только перестаешь сдавать анализ на талант, тут же расслабляешься, становится легче». Я сказала себе, что имею право ошибаться, терпеть поражения, это и означает быть человеком, проживать собственную жизнь.