Как журналисты Nature нашли в России гений и злодейство
...и как благодаря другим журналистам все это закончилось мирной дискуссией об этике научных исследований
После двух десятилетий застоя несколько лет назад отечественная молекулярная биология снова стала попадать на первые страницы прессы. И вот последний пример — статья в Science, вышедшая буквально сегодня. Эта статья, написанная американским журналистом из Science Джоном Коэном и поддержанная Пулитцеровским фондом, повествует о том, как разные русские ученые собрались в Институте Философии РАН и обсуждали там, можно ли позволить доктору Денису Ребрикову делать генно-модифицированных детей.
Впрочем, расскажем все по порядку.
Российская наука, функционируя внутри российского же социума, нередко порождает уморительные недоразумения, о которых мы исправно сообщаем читателям.Так было, например, когда в России запретили ГМО, и потом, когда Чубайс назвал этот запрет самым неудачным решением десятилетия, а еще когда после этого была разработана масштабная программа исследований именно в той области, которая запрещена пресловутым законом, и когда президент страны испугал всех генетическим оружием, пригрозив запретить вывоз за границу биоматериалов (к счастью, о последней глупости благополучно забыли).
А вот и недавний повод: главный внештатный генетик Минздрава и глава комитета по этике Сергей Куцев потребовал ввести мораторий на эксперименты, связанные с редактированием генома человеческого эмбриона. Говорят, что накануне он вместе с группой ученых встречался с биологом Марией Воронцовой, известной в прессе как «предполагаемая дочь Путина». Понятно, что без Путина никакую угрозу нам не одолеть, а без помощи эндокринолога Воронцовой верховную власть ни в чем убедить невозможно, но этот саркастический пассаж мы опустим. В рамках нашей истории важно то, что и встреча в Институте Философии, и недавняя публичная активность Сергея Куцева проистекают из одной и той же серии событий, объединенных именем Дениса Ребрикова, проректора по научной работе РНИМУ им. Пирогова, сотрудничающего с Центром акушерства, гинекологии и перинатологии имени академика В. И. Кулакова.
Как делали детей-мутантов
Просвещенные читатели «Сноба» могли впервые узнать об опасности генетического редактирования эмбрионов из нашей заметки «Ужас из Гуанчжоу»: тогда китайцы впервые применили технику редактирования генов CRISPR, чтобы сделать что-то такое (не слишком, впрочем, впечатляющее) с предназначенной на выброс оплодотворенной яйцеклеткой.
Китайские исследователи послали статью в Nature. Редакция статью отклонила, однако каким-то образом данные китайцев были в нарушение всех норм переданы американским исследователям, разразившимся пространными «этическими» рассуждениями о том, почему все это, о чем они услышали совершенно случайно, делать ни в коем случае нельзя. Когда работа все же вышла в другом журнале, Nature не удержался от реплики.
Это все давний 2015 год, а когда год назад Хэ Цзянькуй довел это дело до конца и на свет появились первые генетически отредактированные дети, шум поднялся уже нешуточный. Доктор Хэ действительно нарушил в своих опытах все мыслимые нормы, в чем научное сообщество немедленно достигло консенсуса. Тем не менее, стало ясно, что в принципе этот рубеж — редактирование генома человека — наукой взят, и как только будут улажены все технические проблемы, технология будет использована, если найдется легитимный повод применить ее на людях ради их же блага.
Прошло полгода, и в июне 2019 года в том же Nature появляется еще одна статья. Из нее мир с удивлением узнал, что еще один злодей-ученый — на этот раз в России — собирается повторить безнравственные и неэтичные опыты китайцев.
Автор этих строк в тот же день побеседовал с Денисом Ребриковым. Мы узнали из первых рук, что, во-первых, ничего такого он делать пока не собирается, и во-вторых, что в научном плане он ничуть не ближе к прорывному результату, чем любой другой биолог из сотен мировых лабораторий, занимающихся этой проблемой. Впрочем, кто нас читает?! Появление имени не слишком знаменитого русского биолога в главном научном издании мира, причем в таком драматичном контексте, не могло не иметь последствий. И оно-таки их поимело.
Почему нельзя делать детей-мутантов
Что так напугало весь мир в истории Хэ Цзянькуя, что мир решил испугаться заодно и Дениса Ребрикова? Дело вот в чем: в отличие от редактирования генов где-нибудь в печени или в глазу, работа с эмбрионом имеет свои особенности. Связаны они, упрощенно говоря, с тем, что из эмбрионов развиваются люди, и не будем говорить, что мы думаем об опытах на людях, пусть даже будущих.
Во-первых, с точки зрения чувствительных особ, эмбрион, даже на стадии яйцеклетки — это будущий человек. Одно дело, когда не готовый к жизни эмбрион естественным образом извергается из тела матери, так что она чаще всего этого и не замечает, и другое — когда исследователь выплескивает содержимое испорченной пробирки с будущим человеком в лабораторный слив. Кстати, вы не думали о том, куда стоматолог девает вырванные зубы? Мне вот, например, и от этих мыслей не по себе, а вы говорите «эмбрион».
Во-вторых, никаких неотложных медицинских обстоятельств, при которых такое вмешательство в геном было бы допустимо, ни один исследователь пока не предложил, а рисковать здоровьем будущего ребенка без таких обстоятельств недопустимо.
В-третьих, все изменения, внесенный в геном эмбриона, наследуются, то есть становятся достоянием генофонда человечества на вечные времена. Кто знает, как оно там откликнется в вечности?
В-четвертых, сама техника редактирования пока далека от совершенства. Иногда ген удается исправить не во всех клетках зародыша — тогда возникает «мозаицизм» (это когда клетки одного организма оказываются генетически различными). А еще бывает так, что машинка для редактирования исправляет не тот ген, который хотели исследователи, а что-то еще: это «нецелевое редактирование». Чтобы метод можно было с полным основанием внедрять в клинику, надо как минимум показать, что мозаицизма совсем нет или почти нет, и что нецелевое редактирование не происходит.