Как развивалось избирательное право
Почему в России появился тренд на аполитичность? Возможна ли демократия в нашей стране? Почему сложившаяся система власти не способствует широкому политическому участию граждан? На эти и многие другие вопросы, опираясь на собственный опыт, дает ответы депутат Александра Замятина в книге «За демократию: местная политика против деполитизации». «Сноб» публикует одну из глав.
Сегодня страны Запада и их подражатели называют своей судьбой именно демократию, а не республику, которую защищали отцы-основатели США. Мы не отказались от этого слова, несмотря на то, что совсем недавно его использовали как пугало в политических дебатах. Парадоксальным образом понятие «демократия» не только не ушло в прошлое, но, напротив, было возвышено до общепринятого критерия благополучия страны. При этом исходное содержание этого понятия было вытеснено и подменено чем-то менее эгалитарным и радикальным. На пути этого загадочного семантического превращения нас будет интересовать два эпизода. Первый — борьба за всеобщее избирательное право. Второй — возникновение модели минимальной демократии. Начнем с первого.
В XIX веке, когда конституционные системы представительного правления окончательно установились в США и Великобритании, горизонт демократизации сильно сузился и поскромнел — теперь политическое равенство в этих странах измерялось не доступом к участию в правлении, а доступом к голосованию за тех, кто будет править. Дело в том, что участие в выборах изначально было предусмотрено далеко не для всех, и лишь во второй половине XX века избирательное право в развитых странах стало охватывать более или менее всех граждан, включая женщин, чернокожих и другие угнетенные группы. До 1832 года правом голоса в Великобритании обладали меньше 5% подданных короны. Во Франции с установле- нием Июльской монархии в 1830 году число избирателей почти удвоилось и достигло примерно 15% французов.
Наиболее радикальным в этом отношении местом была Северная Америка, где изначально избирательная база была несколько шире, чем в Европе. В самих Штатах термин «демократия» начал реанимировать седьмой президент Эндрю Джексон, но важнейший шаг к тому, чтобы называть США обителью демократии, а не республикой, сделал французский аристократ и консерватор Алексис де Токвиль. В начале 1830-х годов он совершил большое путешествие по Новому свету и изложил увиденное в книге «Демократия в Америке». Описанная им экономическая и политическая децентрализация разительно отличалась от аристократического вертикального устройства Франции, и он характеризовал ее как демократическую (продолжая использовать слово «демократия» в негативном ключе).
Впрочем, американская конституция оказалась поистине гениальным изобретением для сдерживания демократии, в том числе путем манипуляции избирательными цензами. В самой конституции имущественный ценз не появился потому, что делегаты Филадельфийского конвента не договорились о его величине и нашли другие способы фильтровать кандидатов. И только в 1855 году в Коннектикуте ввели первый в США тест на грамотность для получения права голоса. К концу века эта практика распространилась почти на все штаты. С помощью этих тестов южные штаты обходили Пятнадцатую поправку. Даже в эмигрантском Нью-Йорке в 1921 году появился образовательный ценз. И только в 1975 году вступила в силу поправка в Акт об избирательном праве, ликвидирующая требование к избирателям уметь читать, понимать и толковать вопросы, связанные с проведением выборов.
Ликвидация избирательных цензов в Европе происходила под длительным натиском социалистических движений, которые выводили рабочих на массовые демонстрации и организовывали национальные забастовки с требованиями всеобщего избирательного права. Сегодня либеральный мейнстрим стыдливо умалчивает о том, что за расширение избирательных прав боролись именно левые рабочие и женские движения, тогда как либеральные политики в парламентах оказывали им сопротивление.