День матери
Родителей не выбирают, но общение с родителями-абьюзерами – это целиком про выбор. Мария Белоковыльская разбирается, как травматичные отношения с матерью влияют на жизнь взрослых женщин.
Мне 39, и я почти не общаюсь с матерью – о моей жизни она узнает из социальных сетей. От фразы «Я тебя люблю» из ее уст меня передергивает, а когда я вижу маленьких детей, испытываю негативные эмоции. Наверное, в глубине души я им завидую: они получают то, чего не было у меня. Я не ощущала ее любви и поддержки. Она не ходила на мои школьные концерты, никогда не хвалила и все время сравнивала меня с другими: «Вот Лена молодец, а ты бестолочь». Когда она видела, что мне больно от этих слов, обвиняла меня в том, что я слишком ранимая и не умею воспринимать критику. Я была плохой, что бы ни делала. Однажды я записала для нее кассету со своими песнями. Она сказала, что у меня нет голоса и я занимаюсь полной ерундой. С тех пор я не люблю свой голос. Сейчас я учусь принимать его, выражать себя через него. Хожу в вокальную студию, чтобы снова его обрести. Я так отчаялась, пытаясь привлечь ее внимание, что даже резала вены. Хотела показать ей, что я живая, я существую». Эта история Марины Н. (имя изменено), которая сейчас проходит курс психотерапии, чтобы избавиться от последствий травмирующих отношений с матерью, – далеко не единичный случай. Автор бестселлера «Нелюбимая дочь» Пег Стрип, чьи посты на PsychologyToday.com прочитали больше 14 миллионов человек, рассказывает, что каждый день получает сотни писем от разных женщин, которые, воспитываясь в полноценных семьях, не ощущали материнской любви. Некоторым из них 60–70 лет, и они до сих пор несчастливы, несмотря на успешную карьеру и собственную семью. Многие прошли через депрессию, расстройство пищевого поведения и зависимости.
«Люди отчаянно хотят верить, что в мире, где любовь трудно обрести и еще труднее сохранить, есть нечто незыблемое – любовь матери, – рассуждает Стрип. – Жестокая правда – что бывают матери, которые ранят, отторгают или унижают своих детей словами и действиями, – в нашей культуре остается табуированной, ее никто не хочет признавать. Мы страдаем от одиночества и молчания, тонем в сентиментальном сиропе, в море футболок и чашек с надписями «Дом там, где мама» и «Лучшей в мире мамочке». Ощущение изоляции – пропасти, отделяющей от близких, клейма ущербной и недостойной, страха, что с тобой что-то не так, – с каждым днем усиливается и ранит не меньше, чем отсутствие любви».
Один из факторов, влияющих на искаженное восприятие реальности дочерьми, подвергшимися материнскому абьюзу, – общественная конвенция. Классическая ситуация – когда взрослая дочь начинает испытывать чувство вины из-за того, что ее отношения с матерью не сложились, ведь та стареет и нуждается в помощи. «В нашем обществе принято напоминать о дочернем долге, – продолжает Стрип. – Все мы впитали идею, что очень многим обязаны родителям и что даже токсичное отношение с их стороны нужно прощать». Зависимость от материнских эмоций заложена в нас эволюцией, движущий механизм которой, как известно, борьба за выживание. Пока маленький человек не научился быть самостоятельным, выжить можно, лишь безошибочно распознавая материнские сигналы. Любопытный эксперимент на эту тему поставила известная ученая, профессор Корнеллского университета Элеанор Гибсон. Его суть сводилась к следующему: годовалого ребенка положили на прозрачный стол из оргстекла, одна половина которого была накрыта скатертью, а вторая оставалась свободной, создавая иллюзию пропасти. Мать ребенка, стоящая у «обрыва», должна была транслировать ему разные эмоции. Когда она улыбалась, давая понять, что все хорошо, малыш без колебаний полз в сторону «смертельной опасности», а когда делала сердитое лицо, испуганно пятился назад. Доверие к матери у младенцев безусловно и лежит в плоскости неосознаваемого. Американский психоаналитик Эрик Эриксон, благодаря которому в науке появилась теория кризиса идентичности, выделяет восемь стадий жизненного цикла и говорит, что на каждой человек делает важный выбор. На самой ранней выбирать нужно между базисным доверием и недоверием. И тут ключевым фактором становится последовательность