Чтение выходного дня: «Истина существует: жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников»
В издательстве Individuum выходит книга «Истина существует: жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников». Зализняк сделал для русского языка чрезвычайно много: обосновал подлинность «Слова о полку Игореве», расшифровывал новгородские берестяные грамоты (из чего ежегодно устраивалось целое представление), воспитал прекрасных учеников. Значимость его научной работы могут оценить коллеги-лингвисты, для публики он был прежде всего популяризатором науки, борцом за научную истину и непреклонным защитником здравого смысла. Esquire публикует фрагмент, посвященный его парижскому обучению в École Normale, общению с заграничными учеными и вынужденному отъезду — раньше срока — в Москву.
Беседуя с В.А. Успенским, Зализняк говорит:
— Я был единственным в École Normale из этой группы. Вообще уже это одно поставило меня в положение, что мне было ясно, что хорошим это для советской репутации не кончится. Остальные все… ну, так сказать, в Сорбонне. Но дело в том, что не предполагалось, что надо учиться. Нужно было, чтоб была галочка, что русские студенты.
Французская преподавательница русского языка и специалистка по языкознанию Ирен Вайнен (тогда еще—Гольденфельд, а позже — Журдан), с которой Зализняк познакомился в январе 1957 года в Париже и был дружен всю жизнь, вспоминает:
— Мы познакомились в Сорбонне на кафедре профессора Мартине. Это был единственный курс по общему языкознанию. На этой кафедре в свободное время мы стали разговаривать друг с другом и потом постепенно становились все ближе и ближе. Андрей — единственный, кто из этих советских студентов был в École Normale Superieure de la rue d’Ulm — самый высший класс.
Ну, а у меня была «Веспа», Lambretta. И это ему очень нравилось, он садился сзади. Однажды решили поехать смотреть Paris by night. Я за ним заехала на рю д’Ульм, и мы ездили всю ночь по Парижу — до открытия первого кафе в шесть часов утра. Там остановились, выпили кофе, потом я его проводила обратно на rue d’Ulm. Но он хотел научиться водить. И мы пошли в Булонский лес. И там я его научила водить. А после этого он давал уроки, накопил денег и себе тоже купил мотороллер.
Моя мама жила в Отей, мы к маме часто заходили, она нас кормила. И она полюбила Андрея тоже, конечно, и сказала: «Когда только вы хотите, пожалуйста, приходите!» А кагебешники — или как это называлось в те времена, я не помню, но в КГБ его позвали и допрашивали, кто она и что она, почему то и се… И он мне сказал потом: «Знаешь, некоторое время, если звонить друг другу — это из будки, а не из дома». Так что некоторое время мы по телефону когда звонили, то не из дома. И продолжали видеть друг друга, но осторожно из-за кагебешников. Это продолжалось так долго, как он был в Париже.