Фарфоровые часы на секретере
Как премиальные предметы быта входили в жизнь подданных российской империи
Вплоть до рубежа XIX–XX веков люди жили, ориентируясь на естественную смену дня и ночи. Сотни лет церковный звон, выстрел из сторожевой пушки и заводской гудок играли огромную роль в суточном распорядке большинства людей. Недаром американский философ Льюис Мамфорд считал, что именно изобретение и внедрение механических часов было ключевым событием промышленной революции, гораздо более важным, чем паровой двигатель. Механизм, по словам Мамфорда, «производивший секунды и минуты», изменил саму жизнь и понятие о времени. Недаром Джон Гаррисон, изобретший морской хронометр, получил в награду от британского Адмиралтейства £20 000 (примерно $5,5 млн в современных деньгах), настолько важным было его открытие.
Как развивалось часовое дело и другие производства предметов роскоши в Российской империи?
Локализация часов Мозера
Персональные часы очень долго были развлечением для знати. В XVI–XVII веках они служили дорогим украшением, поскольку отставание хода составляло несколько часов в день. В XVIII веке точность резко улучшилась, однако карманные часы по-прежнему оставались достоянием богатых людей, так как изготовлялись вручную и штучно. Лишь переход к массовому производству во второй половине XIX века, когда механизм стал делаться из стандартных взаимозаменяемых деталей, поспособствовал падению стоимости, но все равно для подавляющего большинства европейского населения часы оставались недоступной роскошью.
Россия на европейском рынке роскоши была одним из самых активных покупателей. Часы не составляли исключения. О распространении в России уже в начале XIX века модных часовых марок свидетельствуют строки Пушкина: «Пока недремлющий брегет / Не прозвонит ему обед». Cтоимость самых дорогих образцов от Breguet в те времена была эквивалентна 5,5 кг золота. Так что позволить себе их могли немногие. Да и в год выпускалось всего около 350 экземпляров брегетов. Об их ценности свидетельствует такой исторический факт: известная светская красавица и авантюристка Екатерина Багратион, состарившись, решила покорить молодого английского дипломата Джона Карадока, подарив ему миниатюрные часы от Breguet. Англичанин женился на ней, но вскоре неравный брак распался, и часы в итоге выкупил банкир Натан Ротшильд. В наши дни они были проданы на аукционе за $300 000.
Часы были важной частью российского импорта. Уже между 1780 и 1790 годом ввозилось до 2000 часов в год примерно на 12 000 рублей. Ввоз все время увеличивался, в 1851–1853 годах он составил 741 000 рублей.
Чтобы быть ближе к покупателям, иные европейские часовщики переезжали в Россию и открывали здесь свое дело. Так поступил Иоганн Генрих Мозер. Он родился в швейцарском городе Шаффхаузене в семье часового мастера. По обычаю тех лет он рано покинул родной дом и путешествовал по стране, набираясь опыта у разных мастеров. У молодого, но честолюбивого человека было ясное понимание, что счастья надо искать в далеком краю — на родине на быстрый взлет он рассчитывать не мог ввиду высокой конкуренции. Мозер выбрал Россию.
В 1820-х годах он обосновался в Санкт-Петербурге, но вскоре открыл представительство своей фирмы в Москве и имел лавку на Нижегородской ярмарке. Поскольку нужных специалистов в России не было, он пошел по пути, которым следовали затем и другие российские часовщики. Мозер заказывал часовые детали в Швейцарии, а сборку осуществлял в России, где мог учитывать пожелания клиентов по отделке изделий. К тому же таможенные пошлины на импорт готовых часов были в несколько раз выше, чем на ввоз деталей, — правительство стимулировало отечественное производство. Мозер не только производил, но и торговал оптом и в розницу, и для обеспечения своей часовой империи беспрестанно перемещался между Санкт-Петербургом, Москвой и Ле-Локлем, городком в Швейцарии, где у него была фабрика часовых механизмов.
Уже к 1829 году он счел себя достаточно разбогатевшим, чтобы в родном Шаффхаузене подать прошение на должность городского часового мастера. Но его сочли слишком молодым, и Мозер написал письмо бургомистру города с выражением недовольства: «Гром и молния! Для чего я отправился в Россию, как не для того, чтобы разбогатеть? ...Клянусь, я или вернусь из России победителем, или не вернусь никогда».
Лишь через 20 лет, в 1848-м, Мозер вернулся в Швейцарию очень богатым человеком. О размерах сколоченного им в России состояния говорит следующий факт: в 1849 году во время неурожая он смог спасти земляков от голода, закупив необходимое количество хлеба для горожан. На заработанные в России деньги Мозер даже построил плотину через Рейн — прообраз современных ГЭС. И на паях с американцем Флорентином Джонсом основал всемирно известную часовую компанию IWC, существующую и поныне.
Средств хватило и его наследникам, которые щедро занимались благотворительностью. Дети оказались незаурядными, но к бизнесу пристрастия не питали. Сын-охотник много путешествовал по России, особенно по Средней Азии, и передавал свои трофеи в европейские музеи. Одна дочь стала биологом и парапсихологом, младшая увлеклась коммунизмом, стала одной из основательниц компартии Швейцарии, которой передала все свои деньги, и под старость впала в бедность.