Евгений Водолазкин о пластиковых бутылках в Средневековье, хронофагах и ДиКаприо
В Петербурге начинается работа над фильмом «Авиатор» по одноименной книге Евгения Водолазкина. Адаптацией сценария займутся братья Олег и Владимир Пресняковы («Изображая жертву», «День Д», «Европа-Азия»), в работе примет участие и сам Евгений, который изначально хотел держаться в стороне, но в итоге передумал. Первый драфт сценария уже готов, съемки начнутся в сентябре 2021 года, а во второй половине 2022-го картина выйдет на экраны. Мы поговорили с писателем о том, каким же может быть фильм по его книге, может ли ДиКаприо сыграть в нем главную роль, о жестокости современного мира и о том, кто такие ужасные хронофаги.
Герой романа «Авиатор» однажды приходит в себя на больничной койке, но не помнит, ни как он там оказался, ни кто он такой. Воспоминания возвращаются к нему, но все они далеки от дня сегодняшнего – это Петербург начала 20-го века, дача в Алуште, гимназия, революция. Постепенно, вытягивая одну за другой ассоциации, он вспоминает всё и вместе с читателем находит разгадку своего пробуждения в 1999-м году.
Cosmo: Почему вы решили принять участие в создании сценария, это же так отличается от написания романа?
Евгений Водолазкин: Всё просто: я познакомился с Владимиром и Олегом Пресняковыми – и понял, что вместе мы можем создать что-то, за что как минимум не будет стыдно. И это будет не просто переложение книги, нет, слишком скучно, это будет новое, совершенно самостоятельное произведение.
Cosmo: То есть мы увидим нечто большее или может это будет продолжение или еще что-то?
Евгений Водолазкин: Нет, мы увидим ту же пьесу, но в другой тональности. Знаете, как музыканты играют произведения в разных тональностях, так и у нас: действие будет приближено к современности, в то время как в романе герой просыпается в 1999 году. Четких примет времени при этом не будет, но проблематика будет современной.
Cosmo: Политическая?
Евгений Водолазкин: Нет, нравственная. Меня политика никогда не интересовала. Нравственная проблематика: проблема памяти, ответственности, покаяния. Те темы, которые актуальны сейчас.
Cosmo: Проблемы нравственности разве как-то изменились за это время?
Евгений Водолазкин: Да, изменились, причем значительно. Двадцать два года – это большой срок, общество за это время стало совершенно другим – жестоким, агрессивным, хотелось бы найти мягкий эпитет, но нет, не находится. В людях стало гораздо больше агрессии.
Cosmo: По сравнению с девяностыми? В девяностых было столько агрессии!
Евгений Водолазкин: Тогда агрессия выражалась во внешних вещах. Я в 90-х был уже взрослых парнем, даже можно сказать, что начал стареть, так что всё происходившее помню хорошо. Было жестко, да, но не было внутренней агрессии, а сейчас в обществе чувствуется такое напряжение, что провода гудят. Тогда же было брутально, но брутальность – не всегда равна агрессии. А сейчас очень агрессивное время: не только Россия, но и весь мир вступает в фазу абсолютной нетерпимости. Это присутствует в разных сферах, в том числе в литературе, не зря Кадзуо Исигуро написал о сетевом линчевании.
Cosmo: Получается, что эта агрессия появилась вместе с развитием технологий, интернета, появлением социальных сетей?
Евгений Водолазкин: Они колоссально много изменили, но они возникли не случайно, а как ответ на запрос общества.
Cosmo: По сути сейчас человек получает право высказываться без оглядки, не боясь получить по морде, как-то так?
Евгений Водолазкин: Некоторые не ленятся разыскивать авторов и даже могут «дать по морде». Многие сходят с ума, им кажется, что они имеют дело с виртуальными сущностями, а не с живыми людьми. Они позволяют себе дикие оскорбления, переходящие в травлю. Разумеется, интернет – это как скальпель: им можно делать операцию, а можно играть в ножички. К сожалению, всё чаще этим «скальпелем» пользуются не по назначению. И ножички – еще не худшее, что может случится. Могут и зарезать, причем всерьез. Если 90-е были «брутальными», то двадцатые налились свинцовой злобой, которой тогда не было.
Cosmo: А почему Платонов приходит в себя именно в 1999 году? Была какая-то конкретная причина?
Евгений Водолазкин: Ответ простой: в 99-м году оканчивалось столетие, Платонов был ровесником века, а век – это метафора вечности, недаром это однокоренные слова. Такая у него была жизнь, жизнь-вечность. Ну, и мне было важно, чтобы он встретил Анастасию, пусть и на больничной койке. Она хоть и младше его на несколько лет, но по сюжету ей, допустим, 95 лет, то есть он еще мог ее застать в живых, а дальше это уже было бы неправдоподобно. Поэтому я сумел вовремя остановиться.